Инферно
Шрифт:
В 1797 году, спустя пятьсот с лишним лет, Наполеон, захвативший Венецию, забрал коней во Францию. Их перевезли в Париж и торжественно водрузили на Триумфальную арку. В 1815 году, после поражения Наполеона при Ватерлоо и его высылки, коней сняли с Триумфальной арки и отправили на барже обратно в Венецию, где их снова поставили на переднем балконе базилики Сан-Марко.
Хотя историю коней Лэнгдон в общих чертах знал и раньше, один пассаж на сайте Ассоциации обратил на себя его внимание.
Декоративные хомуты
Дож приказал отпилить головы коням собора Сан-Марко? Это казалось Лэнгдону немыслимым.
— Роберт! — послышался голос Сиены.
Лэнгдон очнулся от своих мыслей, обернулся и увидел Сиену: она проталкивалась к нему, и Феррис был с ней рядом.
— Эти кони в стихотворении! — взволнованно крикнул Лэнгдон. — Я все про них понял!
— Что? — в замешательстве переспросила Сиена.
— Мы ведь ищем вероломного дожа, который обезглавил жеребцов!
— Да, и что же?
— Там не о живых жеребцах говорится. — Лэнгдон показал ей вверх, на фасад собора, где бронзовую четверку ярко освещало опускающееся солнце. — Он этих коней имел в виду!
Глава 73
Руки доктора Сински, смотревшей видеосюжет в кабинете шефа на борту «Мендация», дрожали. Хотя она повидала в жизни немало ужасного, этот необъяснимый фильм, который снял перед самоубийством Бертран Зобрист, наполнил ее смертельным холодом.
На экране колыхалась клювастая тень, отбрасываемая на стену подземелья, с которой стекала влага. Тень говорила, гордо описывая Инферно — свое великое творение, которое должно спасти мир, проредив его население.
Спаси нас, Господи, подумала Сински.
— Мы должны… — начала она нетвердым голосом. — Мы должны найти эту подземную пещеру. Может быть, еще не поздно.
— Посмотрите дальше, — сказал шеф. — Там еще диковинней.
Вдруг тень от маски на мокрой стене выросла, стала огромной, и неожиданно в кадр вступила фигура.
Мать честная.
Перед глазами у Сински возник чумной доктор в полном облачении: черный плащ, леденящая маска с клювом. Чумной врач шел прямо к камере, и вот его маска, наводя ужас, заполнила весь экран.
— Самое жаркое место в аду, — прошептал он, — предназначено тем, кто в пору морального кризиса сохраняет нейтральность.
У Сински холодок пробежал по спине. Эти самые слова Зобрист оставил ей в Нью-Йорке на стойке авиакомпании год назад, когда она избежала встречи с ним.
— Я знаю, — продолжал чумной доктор, — кое-кто называет меня чудовищем. — Он сделал паузу, и Сински почувствовала, что он обращается к ней. — Я знаю: кое-кто считает меня низкой тварью без сердца и совести, которая прячет лицо
С этими словами Зобрист снял маску и откинул капюшон плаща, обнажив лицо. Сински замерла при виде знакомых зеленых глаз, которые в прошлый раз смотрели на нее в темном зале Совета по международным делам. На экране эти глаза горели такой же страстью, но теперь в них было и кое-что новое: фанатизм безумца.
— Меня зовут Бертран Зобрист, — проговорил он, глядя в камеру. — И вот мое лицо, ничем не закрытое, — пусть его видит весь мир. А моя душа… Если бы я мог вынуть свое горящее сердце и держать его, как Амор держал объятое пламенем сердце Данте ради его возлюбленной Беатриче, вы бы увидели, что я преисполнен любви. Любви глубочайшей. Ко всем вам. Но особенной любви — к одному человеку.
Зобрист еще подался вперед и, проникновенно глядя в объектив, заговорил голосом, полным нежности.
— Ангел мой, — прошептал он, — сокровище мое. Ты мое блаженство, избавление от всякого греха, тобой подтверждаются все мои добродетели, ты спасение мое. Твоя нагота согревала мне ложе, твоей непреднамеренной помощи я обязан тем, что смог преодолеть пропасть, обрел силы для своего свершения.
Сински слушала с отвращением.
— Ангел мой, — продолжал Зобрист скорбным шепотом, отдававшимся эхом в призрачном подземелье. — Ты мой добрый гений и направляющая рука, Вергилий и Беатриче в одном лице, и это творение в такой же мере твое, как мое. Если мы с тобой из тех несчастливых пар, каким вовеки не суждено воссоединиться, мое утешение в том, что я оставляю будущее в твоих заботливых руках. Мои труды внизу окончены. И для меня настал час подняться к горнему миру… и вновь узреть светила.
Зобрист умолк, и слово «светила» отозвалось в гулкой пещере эхом. Затем, очень спокойно, Зобрист протянул руку к камере и прекратил съемку.
Экран погас.
— Где это подземелье может находиться, — сказал шеф, выключая монитор, — мы понятия не имеем. А вы?
Сински покачала головой. Ни разу не видела ничего подобного. Она подумала про Роберта Лэнгдона: может быть, ему удалось продвинуться в разгадке ребусов Зобриста?
— Не знаю, поможет ли это, — проговорил шеф, — но я, похоже, знаю, с кем Зобриста связывали узы любви. — Он помолчал. — У этого человека есть кодовое имя: ФС-2080.
Сински так и подскочила.
— ФС-2080?!
Она ошеломленно смотрела на шефа. Тот был изумлен не меньше.
— Вам это что-нибудь говорит?
Сински кивнула, словно бы не веря:
— Еще как говорит.
Ее сердце колотилось. ФС-2080. Она не знала, кто именно скрывается под этим шифром, но она очень хорошо знала, что этот шифр означает. ВОЗ взяла подобные кодовые имена на заметку уже давно.
— Движение трансгуманистов, — сказала она. — Слыхали о таком?