Infernum. Последняя заря
Шрифт:
— Слышь, а чего это ты нас прогоняешь? Ты тут, это, как его, не хозяин. Рун, скажи!
— Ты тут не хозяин!
Я начал выходить из себя. Еще немного и они уже никуда не уйдут. Никогда.
— О, вот этим надо? Куда, сюда бить? Рун, надо огонь развести, а то как же мы тут это как его, ковать будем.
Вероятно, Рун был смышлёнее этого идиота, либо верно растолковал, как сжались мои кулаки и заходили желваки. Он, не отрывая взгляда от меня, стал оттаскивать напарника от стола с инструментами.
— Ты чего это? Говорю, огонь разведи. Тут это… о, а это что? Ой, простите, уронил.
— Подними! — еще секунда и я не смогу более сдерживать ни силу,
— Что? Это? Или это? — он начал бросать со стола инструменты. — А это что? Лови! — в меня полетела заготовка, и это был конец. Его конец.
— Э-эй, ты чего? — он судорожно сглотнул. — Твои глаза!
— Т-ты… К-к-кто т-ты?
Тряситесь, смердящие. Страх в ваших глазах — м-м-м, наблюдал бы вечность. Но время не на нашей… не на вашей стороне! Время. То, чего у меня нет, чтобы тратить на эту жалкую грязь под ногтями. Бессонные ночи до конца жизни, думаю, достаточное наказание… пока.
— Пошли вон!
— Д-да, мы… мы уходим. Рун?
Рун может стать проблемой, так как оказался не настолько пьян, чтобы списать увиденное на алкогольный бред, но ему никто не поверит. Хотя я мог бы избавить себя от проблем, оказав тем самым и миру небольшую услугу — уменьшить популяцию недоразвитых животных.
— Проваливайте! Я забуду о том, что было здесь и вам вспоминать не советую.
— А ч-что было? Зашли тут это поздороваться, поблагодарить! Да, Рун?
— А? Да, поздороваться.
[1] Книга Екклезиаста, или Проповедника 3:1-8
Глава 15. Сопротивление (Ранее 19. В каждой шутке и 20 Скажи мне правду)
Ида мерила шагами комнату, прокручивая в голове тысячи вариантов того, что скажет отцу, разыгрывала тысячи схем, ведя мысленный диалог. Она понимала всю бессмысленность этого мучения, потому что в момент самого разговора ни одно предложение, ни один аргумент не всплывет в памяти, будто их смыло той волной сомнения, что сейчас бушевала за дамбой — с появлением отца дамбу прорвет. И не останется слов, не останется смелости, не останется голоса. Ида хотела подготовить речь письменно, чтобы не забыть, не отклониться, не запутаться, но посчитала, что в их ситуации управление нужно полностью отдать сердцу. Она любит отца, именно поэтому злится. Она злится, потому что он не доверял ей, он скрыл от нее правду и решил за нее, лишив ее права выбора. Он решил, что для нее лучше. Да, хотел как лучше. Но это ее право. Делать выбор и принимать решение — ее право, не привилегия.
И как и ожидалось, все мысли смыло волной, когда она увидела побледневшего отца, влетевшего в дом. Запыхавшийся, будто пробежал вокруг деревни не меньше пяти раз, взлохмаченный, с испачканными штанами на коленях — он что, падал? — он схватился за косяк и наклонился перевести дух.
— Нам надо уехать, — не поднимая головы, произнес он надломленным голосом. — В деревне больше небезопасно.
Из Иды будто выкачали весь воздух, ей показалось, что уши заложило, в голове начал проноситься гул, который не позволял услышать, что продолжал говорить отец. Она видела шевелящиеся губы, но звуки исчезли. Комната начала сжиматься и еще мгновение — все поплывет перед глазами.
— Ида? Ты… присядь, … хорошо! Я … посмотри … меня, — до нее долетали обрывки произнесенных им слов. Война? Имперские отряды?
— Что это все значит? — еле слышно промолвила она, постепенно обретая контроль над телом и мыслями.
— Не знаю, но нужно уехать из деревни. Через неделю здесь будут имперские. Нам опасно здесь оставаться, мы не знаем, кто будет среди них и что еще им донесли. — Старый Пот отдышался и сделал шаг вперед.
— Я не поеду. — Ида рефлекторно отступила. — Мы больше не будем убегать. Я не хочу прожить жизнь в страхе.
— Ты не понимаешь!
— Отец, я не маленькая! Знаешь, в чем проблема? В том, что ты принимаешь решения за меня. Во всем. Но хватит.
— Ида! Ты не осознаешь…
— Я осознаю, отец! Они не узнают, потому что не увидят и не услышат обо мне. Они будут заняты другими вопросами.
— А если они вспомнили о деревне, потому что знают и это только предлог, чтобы убедиться? Чувствовал, что эта ярмарка не просто так, вынюхивали, они узнали. И в письме, — он присел, не в силах устоять на ногах от этой догадки, — это письмо могло быть не от них.
— Тогда куда бы мы не сбежали, они найдут нас. — Увидев
— Обещаю, Ида. Я обещаю. Прости меня, я…
— Не извиняйся. Меня многое расстраивает, но я не таю обиды.
Снаружи раздались шумные шаги и через минуту в дверь постучали.
— Пот, дома? — не дождавшись ответа, в дом вошел Йофас. Замер в дверях, растерявшись, будто понял, в какой неподходящий момент явился, но быстро подобрался и взял себя в руки: — Разговор есть.
— Проходи, Йофас! Присаживайся, угостить чаем или настойки плеснуть? — вскочил Старый Пот так, будто мгновение назад не был на волосок от сердечного удара. Ида заметила, как отец заслонил ее собой.
— Настойки! Разговор будет серьезным и долгим. Наедине. — На этом слове он заглянул за плечо Старого Пота и многозначительно посмотрел на Иду, всем видом давая понять, что ей здесь не место. Она хотела ответить, но сдержалась.
— Я пойду к себе. Позовите, если потребуется что-то.
Подходя к двери в комнату, Ида услышала:
— Они узнали, Пот. Это все неспроста, я уверен. Они знают. Эта старуха, — он вдруг замолк. — Закрой дверь плотнее, девочка. — Ида вздрогнула, когда поняла, что Йофас разгадал ее замысел подслушать. Пришлось подчиниться.
***
Надо быть сумасшедшей, чтобы в такую погоду выйти из дома. Уже несколько дней не прекращались дожди, хотя это и дождем назвать сложно, сплошные непрекращающиеся ливни. Создавалось впечатление, что небеса прорвало и уже ничто не способно остановить этот поток воды. Ида отгоняла от себя мрачные мысли о недавно прочитанной истории города Ис, убеждая, что все это легенды былых эпох. Дожди были частым явлением в их деревне, хотя сезоном немного ошиблись. Обычно непогода обрушивалась на Азрет весной, поэтому сейчас никто из деревенских не был готов к такому ненастью. Сено не успели накрыть, крыши домов остались неутепленными и у многих протекали. На берегах не подняли пороги, обычно это делалось к весне, чтобы уберечь деревню от наводнения, если вдруг река поднимется. Поэтому сейчас хоть и сооружали нечто подобное наспех, но усилия тратились напрасно, дождь смывал все. По улицам невозможно было пройти. В низине уже стояла вода по щиколотку, скот не выводили из хлева уже несколько дней. Многие жители уже всерьез начинали задумываться о неслучайности свалившихся на их головы несчастий. Кое-кто даже строил какие-то немыслимые теории, связанные с Луйсом, дескать, с его появлением все началось. Кто-то шептался о прошлом — Ида не понимала, что они имеют в виду, если никто не знал о ней. Но стала замечать еще после Совета, что многие косятся в сторону кузнеца. Ей казалось это подозрительным, но мысли свои она держала при себе. Не ей судить о тайнах. К тому же она была уверена, что знай Ишас что-то, обязательно бы с ней поделился. А вот подозрения насчет Луйса ей тоже не давали покоя. Он с первого дня казался Ишасу подозрительным, может, зря она ему не поверила. Хотя в последнее время они втроем чаще общались, Ишас с Луйсом нашли общий язык и пришли к некому подобию перемирия, послание императора заставило их сплотиться ради одной цели, хотя в чем была выгода Луйса, он же мог просто уехать… Но он наоборот постепенно развеял образ угрюмого и нелюдимого, хотя что-то в нем продолжало отталкивать Иду. Его странные взгляды, когда он думал, что она не замечает, особая приветливость, которую не проявлял по отношению к другим… Мысли о том, что ее привлекало, Ида отбрасывала сразу, сумасшествие так думать. Но было что-то в нем запретно манящее, не понять только что. И какое-то чувство, будто она знает что-то, но не может вспомнить. Что-то упорно убегало из ее памяти. Поэтому она решила сосредоточиться на более насущной проблеме — добраться до кузницы, не утонув по пути. Она каждый день готовила что-то для Ишаса и Луйса, так как парни без продыху ковали оружие для имперских солдат и вечно забывали поесть, они даже практически не спали. Йофас уехал в ближайший город, так как столица не прислала, как было обещано, необходимого количества материалов. Но все были уверены, что это не помешает им в срок потребовать указанное в письме количество оружия. Поэтому Ида и решила не слушать их возмущений и каждый день приходила в кузницу. Набрав корзину, уложив все необходимое, она накинула на себя клеенчатую куртку, влезла в отцовские резиновые сапоги — ну хороша, красавица на выданье, — хихикнула себе под нос и выбежала под стену ливня и сносящего все на своем пути ветра. Где-то вдалеке грохотал гром и небо разрывали полосы молний.