Инферняня
Шрифт:
— Вампир? — спросил Олимпус.
Я отступила на шаг. Черт, может, это охотник на вампиров, и зовут его вовсе не Гермес Олимпус, а, например, Ван Хельсинг.
— Знаете, — сказал я веско, — малыш как раз собирался спать, когда вы позвонили…
— О, я думал, вампиры не…
— Я уложу его в кроватку, — сказала я твердо. И малыш Мосик не взбрыкнул при этом и не начал лягаться ногами, как он обычно поступал, заслышав слова «кроватка» и «манеж». А куда прикажете девать даже никогда не спящего малыша, когда вам надо… э — э… попудрить
— Хорошо, мэм, — сказал Гермес. — Я могу подождать здесь?
— Да, — важно ответила я.
Я усадила Мосика в кроватку с деревянными перильцами и вручила его любимую игрушку — погремушку из белых — пребелых косточек. Чьи это были косточки, я выяснять не стала — меньше знаешь, крепче спишь. В общем, когда-то я решила для себя, что это был раздавленный машиной бурундук. Несчастный случай, ничего не поделаешь! Но зато теперь он служит людям, они ему благодарны, и память о нем, ну, типа, будет вечно звучать перезвоном погремушки. В общем, больше этот вопрос я не поднимала.
Мне послышалось, как хлопнула дверь. А через несколько секунд — еще раз.
Я бегом вышла в прихожую. Мистер Олимпус был теперь не один. Он качал коляску — невероятно красивую, расшитую золотом, и колеса — что, тоже золотые?? Сколько же с этого Гермеса можно запросить?? Так вот, в коляске кто-то невероятно мелодично попискивал. Да, все было вот именно невероятным — и коляска, и писк!
— Я знаю, что вы привыкли нянчить необычных детей, — сказал Гермес, — но мой ребенок, он более чем необычен.
— Ну конечно! — я как можно более нежно и понимающе взглянула в сторону коляски — она, кстати, была плотно занавешена ажурной тюлью.
Все родители заявляют подобное. Типа, уж такого чуда, как мой, вы и не видали. А вы голодного маленького оборотня ловили, когда он по стенам и потолку бегает?
— Познакомьтесь, — сказал мистер Олимпус и откинул кружевную накидашку. — Это мой сын Петер.
— О! — торжественно произнесла я. Хотя повода возвышать тон никакого не было: в коляске, к полному моему разочарованию, лежал и улыбался обычный человеческий малыш. На вид ему было не больше полугода.
— Привет, Петер, — сказала я ему и помахала рукой.
Малыш улыбнулся, протянул ладошку и сжал пальцы, как будто хотел схватить меня за руку.
Интересно, из каких же они необычных? А вдруг из самых обычных? Вдруг какая-нибудь путаница произошла и ко мне направили простого малыша? А я, кажется, уже разучилась нянчить обычных детей.
Какой найти повод ему отказать? Пусть он даже и узнал о Корпорации, и вампира распознает с первого взгляда — мало ли, какие у людей бывают знакомства — но сам-то обычный, и ребенок обычный.
— Понимаете, я очень загружена работой в последнее время, — честно сказала я. Да хоть на детекторе проверь! Вчера,
— Конечно, — с уважением сказал Гермес и пригладил рыжеватые, совершенно английские усы. — Но я подумал, если я заплачу… сколько вы берете в час?
— Зависит от ребенка, — ответила я. И это тоже было чистейшей правдой. За оборотня была самая высокая ставка — 62 с половиной доллара в час. Да, вот так упорно торговались с толстухой Роксаной Бьерн, что не сходились даже на 63. Я стояла за каждый цент, потому что с оборотнями больше всего мороки. Ну, э — э… а еще потому, что увидела, какой толщины цепочка на шее у мистера Бьерна и какие перстни на пальцах его жены.
— То есть, чем младше ребенок, тем больше плата?
— Нет, зависит от его индивидуальных особенностей.
— О, конечно, — мистер Олимпус улыбнулся собственной наивности.
А что, он начинает мне нравится. Такой приятный, милый человек. Ладно, надо поговорить с ним начистоту.
— Не могли бы вы сообщить поподробнее, чем Петер отличается от обычных детей, — сделала я ударение на слове «поподробнее». Типа, и так вижу, что он не рядовой ребенок, но готова слушать о его способностях хоть целый день. Ладно, потом как-нибудь вырулю на отказ.
— Он умеет летать и исполнять половину своих желаний, — беззаботно и легко сказал мистер Олимпус.
Я оглянулась — нет, окна я давно привыкла держать закрытыми. (Поэтому все заработанное в первую, самую тяжелую неделю, пришлось отдать за кондиционер. Который, кстати, то работал, то нет. Точно говорят, щас всю технику делают в Китае, а потом пишут всякое вранье на этикетках.)
— А почему только половину желаний? — задала я нелепый вопрос, ведь и половины было бы более чем достаточно для счастья! Правда?
— Потому что он полубог, — ответил мистер Олимпус.
Меня это слово почему-то поразило.
— То есть, один из его родителей…
Ведь правильно же? Если бы он сказал четвертьбог, то значит, бабушка или дедушка, а если…
— Да, — сказал Олимпус. — Я.
Он — бог? Я вперила взгляд в лицо мистера Олимпуса. Да нет в нем ничего божественного, я вас умоляю! Ровные брови, ровные зубы, ровные усы, ну то есть, будто старательно расчесанные. А усы расчесывают? Ровные усы приподнялись — а, это он снова улыбается.
— Ну что же… — проговорила я. А может, он просто не в себе? Спросить документы? Может, в них так и написано: «Предъявитель сего — бог. Просьба верить». Ну то есть, не в него верить, а верить написанному. Бог Гермес. Гермес… Из каких-нибудь богов инков или майя?
— Итак, сколько бы вы хотели получать в час? — спросил меж тем бог Гермес.
— Семьдесят пять, — скромно потупив очи, назвала я цену. Ведь все равно начнут торговаться, сбросят чуть не вполовину. Эх, надо было восемьдесят запросить! Бог он, в конце концов, или кто?