Информационная безопасность человека
Шрифт:
Основной целью расстановки акцентов является привлечение внимания, и здесь может использоваться все, вплоть до орфоэпических и логических ошибок. Эта общая цель не отменяет наличия локальных, характеризующих тот или иной период развития TВ. Так, у TВ эпохи социализма расстановка акцентов в комбинации с иными приемами служила единой цели – сформулировать представление о том, что в лагере социализма всё хорошо, а в лагере капитализма всё плохо. Думается, что у современного российского телевидения есть еще одна цель – выработать у социума «иммунитет к катастрофам», заставить представителей языкового коллектива воспринимать личные неприятности сквозь призму трагедий по ту сторону экрана, а следовательно, не так обостренно, поскольку в подсознании включается мысль «есть масса людей, которым хуже, чем мне сейчас».
Но это только предположение, объективно же информационная политика редакторов новостийных программ современного российского ТВ отчетливо напоминает деятельность известного коммунистического пропагандиста Вилли Мюнценберга.
Возможны и иные объяснения стратегии поведения СМИ.
Например, П. Вайль и А. Генис в книге «Американа» отмечают: Мы <американцы> живем в густом информационном бульоне. Американские журналисты сделали новости необходимым компонентом жизни обывателя. Газеты и телевизор держат нас постоянно в курсе событий.
Стоит на один день отстать от этого курса, как человек оказывается немым: ему просто не о чем поболтать с приятелем, соседом, коллегой. И все же жадность современного человека к новостям объясняется не только такими приземленными и суетными причинами. Информация об окружающем мире делает зрителя или читателя мнимым участником происходящего. <…> Нам даже нравится, что окружающая вселенная живет такой напряженной, остросюжетной жизнью. Нравится, потому что на самом деле главное в новостях не само событие. В 99 случаях из 100 оно не касается непосредственно нас. Покоряет другое: журналисты превращают скучные будни в драму.
Анализируя политику современных российских СМИ, Т. Чередниченко замечает: «Изготовлен такой бутерброд: карнавал аранжирует чуму. <…> Роль бедности выполняет катастрофизм телевизионных и печатных новостей, начинаемых (и начиняемых) известиями о стихийных бедствиях, военных конфликтах и криминальных происшествиях.
Кроме новостей есть еще и передачи типа “Криминальная Россия”. Массив катастрофической информации по масштабу вполне соотносим с рекламой. Но транслирует он чувство незащищенности, неуверенности – антипод чувств, внушаемых аспективной утопией. // Кроме новостей и криминальных репортажей на катастрофизм работает и массовая кинопродукция, в которой неисчерпаемым материалом для эстетизации служат ужасы, драки, убийства и прочая угрожающая нескладуха. Все это вместе формирует в буднях виртуальный аналог предельно антипраздничного, “худшего”, “несчастного” времени. Образуется взаимодополняемость двух как бы реальностей: нестерпимо-нескончаемого “Страшного суда” (кстати, тоже приносящего дивиденды) и истерично-оптимистической “жизни вечной”. В отличие от традиционной ситуации, где бедствия и праздники были разведены во времени, сегодня они во времени совпадают, сея сомнение друг в друге».
Посредством расстановки акцентов приёмнику активно навязываются два базовых представления: квазиреальность, репрезентируемая в новостях (то есть якобы аналог реальной жизни), должна восприниматься как отрицательная, а квазиреальность, репрезентируемая в рекламе, должна восприниматься как положительная. Это приводит к тому, что устремления приёмника направляются в сторону второй, выгодно отличающейся от первой квазиреальности. То есть телевидение катастроф, ориентируясь на негативную информацию, тем самым становится (стало?) идеальной базой (рамкой) для наиболее успешной реализации собственно рекламных стратегий. Оно активно подталкивает приёмника к уходу в рекламный мир, обеспечивает повышение уровня воздействия рекламы со всеми вытекающими из этого, выгодными для рекламодателя (в широком смысле этого слова) последствиями.
Отметим, что, кроме указанного выше глубинного сходства между телевидением в СССР и телевидением в России (и то, и другое строится на расстановке акцентов, только “+” меняется на “-"), есть и еще одно. Количество каналов в современном телевидении несоизмеримо с предшествующим этапом его развития возросло, оно, по сути своей, остается таким же монотонным и однотипным. Показательно, что аналогичные характеристики, по мнению П. Вайля и А. Гениса, присущи и американскому телевидению.
Расстановка акцентов может быть осуществлена и в плане глобальной ориентации информационно-вещательной сети на ту или иную базовую для картины мира категорию. Так, Т. Чередниченко сделала интересное наблюдение: отечественные телеканалы ориентированы на категорию времени, а западные – на категорию пространства (места). «Вообще: в саундтреках западных телеканалов звучит не столько время, сколько место, причем “свое”. На отечественном телеэкране, напротив, звучит именно и исключительно время. Перечислим названия информационных программ: “Время”, “Времена”, “Тем временем”, “Другое время”, “Времечко”, “События. Время московское”, “Сейчас”, “25-й час”, “Намедни”, “Сегодня”, “Герой дня”, “Вести недели”, “Комментарий недели”, “Прогноз недели”, “Скандалы недели”, “Катастрофы недели”… И – циферблаты, циферблаты… На государственных каналах – Кремлевские куранты (“временем движет власть”), тогда как на былом ТВ-6 – стилизованный под игральные кости калькулятор (“временем движет денежная игра”). Есть и другие варианты:
Расстановка акцентов всегда навязывает (выявляет) некоторую оценку. Кроме общей оценки – «эта информация должна вами восприниматься как важная/неважная», возможны иные оценки, например, «этот объект должен вами восприниматься в качестве обладающего положительными/ отрицательными качествами».
Среди средств расстановки акцентов в печатном тексте существенную роль играют разного рода оценки информации, фиксируемые при помощи различных оценочных и стилистических языковых средств. Отбор используемых средств позволяет одни и те же факты подавать в несхожих идеологических ракурсах.
Распространенным оценочным средством, эксплицирующим отношение к объекту, является выражение так называемый. Использование этого выражения формирует у приёмника ироническое или отрицательное отношение к объекту, снижает его действительную значимость, заставляет усомниться в истинности (правомерности) того наименования, которое для номинации объекта применяется.
Противоположную выражению так называемый семантику имеют определения единственный, первый, уникальный. Они ориентируют приёмника на восприятие объекта в качестве исключительного. Причем даже наличие у этих определений конкретизаторов: единственный в том или ином роде, на общую семантику при восприятии влияет мало, то есть объект воспринимается в качестве единственного безотносительно к уточнениям. Примечательно, что некоторые представители языкового коллектива осознают двойственность семантики этих определений, проявляющуюся в том, что первым можно быть в одном из многочисленных рядов, а уникальным в том или ином отношении, но они продолжают активно использоваться для экспликации представления об исключительных качествах объекта. Г. Заславский в «Театральном дневнике» отметил: «Один из величайших пианистов теперь уже прошлого века, рассказывают, не любил, когда его называли первым: “Я не первый, я – второй”, – неизменно поправлял он говорившего. И когда все вокруг изумлялись, добавлял: “Первых много, а другого второго нет”. Как же справедливы его слова, если перенести их на нынешнюю московскую ситуацию с мюзиклами! У нас все мюзиклы – первые».
Для расстановки акцентов используются вставные конструкции, содержащие оценочную информацию. Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир заявляет: Юная душа, в особенности славянская, – душа пылкая, изначально жаждущая высокого и светлого. Православный церковный иерарх, в соответствии с догматом веры призванный не делать различий между национальностями и расами, именно славянскую душу наделяет исключительными качествами.
Расстановка акцентов осуществляется и при помощи повторов отдельных слов, оценочное поле которых четко закреплено за какой-либо идеологической концепцией. Для коммунистической идеологии в её ортодоксальном проявлении такими словами, например, были: идейная чистота, классовость, непримиримая борьба с ревизионизмом, партийность и т. п.
Эффективным средством расстановки акцентов являются оценочные высказывания. Такие высказывания, фиксируя определенные отношения к автору речи или содержащейся в ней информации, настраивают сознание приёмника на соответствующий (удобный для дезинформатора) регистр их восприятия. При этом само оценочное высказывание напрямую с темой речи может быть не связано. Используя его, дезинформатор прямо или опосредованно реализует следующий принцип: субъект сообщает нам ряд фактов, но, при этом, сам субъект обладает характеристиками, которые либо заставляют усомниться в искренности его позиции, либо ставят под сомнения сами факты, либо предполагают у сообщения наличие некоторой скрытой цели. Таким образом, оценочное высказывание способно нивелировать остроту утверждений субъекта, делать их малозначительными. Механизм действия оценочных высказываний по своей природе близок к характеру функционирования одной из уловок, применяемых в споре – чтению в сердцах.
Расстановка акцентов проявляется и в общем характере распределения материала, появлении новых актуальных тем. Журналистам хорошо известен этот прием, они его постоянно используют.
Одним из наименований (и проявлений) расстановки акцентов является прием придания сенсационности тем или иным событиям, то есть случаи, когда количество информационного материала, затраченного на освещение события, превосходит действительную значимость этого события для социума.
Навязывание потребителю при помощи расстановки акцентов некоторого стереотипного представления может привести и к обратному результату, то есть к тому, что это представление будет отторгаться. Например, в одном из своих интервью А. Кончаловский заметил: В какой-то степени Голливуд разрушает образ Америки, складывающийся у людей во всем мире. Попытки насадить американский образ жизни как идеальный для всего мира заканчиваются его отторжением и вспышками антиглобализма.