Информатор
Шрифт:
– Мы проговорили полчаса, но я так и не смог его убедить, что согласно договору мы будем производить семьдесят две тысячи тонн в девяносто четвертом. Они считают, что шестьдесят семь. «Господи боже мой, – говорю я ему, – можно подумать, что мы вовсе не с вами договаривались на этой дурацкой встрече!» «Восходящее солнце», да и только.
Андреас кивнул. Они с Уайтекером уже обсуждали бестселлер Майкла Крайтона в связи с этим делом.
На днях Уайтекер с Уилсоном должны были лететь в Токио для очередной встречи по ценам. Уайтекер был так зол на японцев, что спросил Мика,
Но Андреас был спокоен. Спор шел всего из-за пяти тысяч тонн. Чепуха, не стоящая усилий.
– Может, не стоит и спорить с ними?
Уайтекер вскинул руки вверх:
– Ну, как скажешь. Но согласись, они бессовестные сукины дети.
Андреас посоветовал ему сообщить японцам, что АДМ ожидает в 1994 году некоторый прирост производства, но цифру не уточнять. В любом случае «альфа» будет значительно больше нуля.{185}
Утверждение Байрона Кадмора в должности спрингфилдского окружного прокурора заняло в Сенате несколько недель. Он уже больше полугода сотрудничал с отделением ФБР в Декейтере. Теперь его должна была сменить Фрэнсис Хьюлин, опытный сотрудник иллинойсской прокуратуры.{186}
Первые дни на новом месте она провела, вникая с помощью Кадмора в детали «Битвы за урожай». Он даже переложил часть повседневных обязанностей на своего помощника Роджера Хитона, – разумеется, сохраняя контроль над ситуацией. Кадмор сказал Хьюлин, что прокуроры работали в тесном сотрудничестве с чикагским антитрестовским офисом и что отношения между ними были хорошими. Потенциальная значимость расследования, к которому подключилась Хьюлин, представлялась ей несомненной, и она с нетерпением ожидала встречи с ФБР.
Встреча состоялась в конференц-зале спрингфилдского офиса ФБР. Шепард сделал общий обзор проведенного расследования, Херндон подробно остановился на переговорах производителей лизина и воздействии этих переговоров на состояние рынка. Для наглядности он продемонстрировал диаграмму изменения цен на лизин за последние годы.
Все это впечатлило Хьюлин. К концу встречи она говорила агентам, как ей хочется поработать над этим делом и довести его до победного конца.
Атташе США в Токио по правовым вопросам сообщил досадную новость. Уайтекер успешно записал недавние переговоры в Японии о ценах, и ФБР запросило разрешение использовать на предстоящей встрече в Токио новое, более сложное оборудование. Но японская полиция вдруг заартачилась и наложила вето на использование любой звукозаписывающей аппаратуры.
И все же лазейка оставалась. Японские власти сказали, что их запрет не распространяется на «личные диктофоны участников». Если Уайтекеру захочется записать что-нибудь на память, никто не возразит. Теоретически это нарушение закона, и его могут арестовать. Но американцам, можно сказать, пообещали, что посмотрят на это сквозь пальцы.
Агенты обсудили положение и решили, что о нем надо сообщить Уайтекеру. Окончательное слово за ним.
Шепард
– Марк, у нас проблема. Нам запретили ввозить наше оборудование в Японию. Японское правительство запретило.
Уайтекер кивнул. Аналогичные проблемы возникали и раньше.
– Ну что ж, я буду делать записи в блокноте, как в Ванкувере, да?
– Безусловно, вы имеете право записывать переговоры в блокнот. Но мы хотим, чтобы вы сделали кое-что еще. Как я сказал, нам не разрешили оснащать вас своей аппаратурой. Однако мы не можем запретить вам записать что-либо на собственный магнитофон, а потом дать послушать нам.
– Как это? – Уайтекер недоуменно воззрился на агента. – То есть вы хотите, чтобы я все-таки сделал аудиозапись?
– Я не имею права говорить этого, – пожал плечами Шепард.
Уайтекер откинулся на спинку стула. Ничего себе. Шепард фактически просил его сделать запись, не произнося самой просьбы вслух. Что это?
– Ну ладно, – произнес он покладисто, – я сам запишу. Я решил записывать эту встречу.
Шепард вынул из кармана листок. В тот день их технический эксперт агент Гиббонс сообщил, что самое качественное электронное оборудование выпускает компания «Рейдио шэк». Шепард записал название.
– Если вы решили записывать, может, вам понадобится аппаратура этой фирмы. Она продается в торговом пассаже «Хикори пойнт», – сказал он, вручая листок Уайтекеру.
Уайтекер покосился на листок с подозрением и хотел что-то сказать, но передумал.
– Сами мы не можем купить это оборудование, – пояснил Шепард. – Если мы его купим, оно будет принадлежать ФБР. Тогда его нельзя будет использовать в Японии законным образом.
– А если меня застукают, когда я буду записывать?
– Я не знаю японских законов, но, возможно, у вас будут неприятности. А если вас арестуют, то мы вряд ли сможем вам помочь.
Уайтекер несколько секунд обдумывал все это. Затем спокойно и буднично произнес:
– Договорились.
2 декабря Уайтекер пробрался сквозь предпраздничную толпу, заполнившую пассаж «Хикори пойнт», и вошел в отдел фирмы «Рейдио шэк». Подождав, пока продавец освободится, он обратился к нему:
– Я хотел бы купить магнитофон. – Он посмотрел на листок. – «Рейдио шэк майкро-двадцать шесть».
Продавец ушел в подсобку и вернулся с магнитофоном, тремя батарейками «А» и тремя кассетами на девяносто минут каждая. Стоило все это сто сорок девять долларов восемьдесят два цента, включая налог.
Забрав покупку, Уайтекер направился к автомобилю. Его беспокоили не лишние затраты, а риск, на который его обрекло ФБР. Но если он запишет переговоры в Японии, окончание расследования приблизится, а это важнее.{187}
Он сел в машину и положил пакет на сиденье. По дороге он обдумывал разговор с Шепардом. Жаль, что его не предупредили заранее. Он позаботился бы о том, чтобы обезопасить себя на случай, если в Японии попадет в беду, а ФБР отречется от него.