Ингви фон Крузенштерн
Шрифт:
Он приподнял светлую бровь, заглянув мне в глаза и кивнул лысой головой, так что лучик солнца блеснул на загорелой коже.
– Да всё, остынь. Не хочу я с тобой ссорится. Вижу, что серьёзный парень. Деньги же вернули? Давай одежду подгоню или вон, ребята постирают.
Он протянул руку. Я постарался понять, хитрит ли, но всё оказалось чистым. Белоглазый искренне хочет подружиться.
– Хорошо, – пожал я его руку – мозолистую и сухую, как у матросов.
– Иван!
– Ин…– снова споткнулся я, спешно подыскивая русский аналог. –
Он подмигнул.
– Ну, Игорь, так Игорь. Может того, отметим встречу?
– Как?
– Выпьем, к девушкам наведаемся, – плотоядно обнажил он ряды ровных, здоровых зубов.
Я засомневался, но Иван спешит со словом:
– Расскажу, что тут к чему заодно.
– Пошли.
Глава 6
Портовая часть города всё так же гудит работой. Что-то постоянно продаётся или покупается, с нескольких мест раздаётся стук столяра или удары кузнеца, как из ремесленной справа. Дядька устало распрямился и утёр обильный пот. Проводил нас взглядом. Вскоре молот снова стал бить, сдабривая каждый удар искрами. Запах кузницы вытесняет другие, и я блаженно надышался её крепким духом, пока снова не вернулся кислый и дурной.
– Вижу, не местный ты, Игорь, – хитро покосился на меня Иван.
– Скажи лучше сразу, чего хочешь от меня.
– На вид из дворян, но стержень есть.
Меня беспокоит его смекалистость. Неужели тут все такие?
– Ошибаешься. Я простолюдин. Работал матросом.
– А магии где научился?
Я быстро пробежался взглядом по его банде – идут на расстоянии, кто-то в стороне. Давно же они воровством промышляют, раз научились маскироваться. Но сейчас главное, чтобы не слышали.
– Нашлись добрые люди.
– А ты не прост, Игорёк.
Меня немного разозлил его тон и смешок, но удалось быстро успокоиться.
– Так и ты рубаха.
– Да ну?
– Ребят хорошо вышколил.
– Сами такие прибились, – хитро улыбнулся он, но глазами похолодел. С их цветом выглядит пугающе, словно не человек перед тобой, а драуг.
Я собирался сказать что-нибудь колкое, как на улице, пересекающей нашу, стали разбегаться люди – шарахаются в стороны от копыт конного отряда, в середине коего мчит карета.
Я замешкался и получил в лицо грязи, как и на недавно выстиранную одежду. Вспыхнувшей злости не дал выйти Иван, вдруг повисший на плечах и умело оттянувший назад, выведя меня из равновесия.
– Что за мрази?! – было возмутился я, но он зашипел.
– Тихо ты! Это боярин Скотович. Все здешние земли принадлежат ему.
– А Император? – сглупил я.
– Он же не сам ими заведовать будет! – огрызнулся Иван.
Кавалькада далеко не уехала – остановилась чуть ниже, возле большого склада. Мы, как и прочие зеваки, осторожно стали приближаться.
В двери ворвалось сразу около пяти воинов и почти тут же вышли. Я заметил сундучок в руках.
За ними, едва не падая, оглашая
Дверцы кареты открылись и на свет показался осоловело-жирный, хрякоподобный человек в богато украшеной одежде. Тут тебе и нить золотая, и пуговицы костяные. И так пышное тело, словно торт украшено всякими висюльками и камнями. Карета заметно склонилась под весом.
– Ваше благородие, умоляю, не забирайте все деньги! – бросился в ноги мужичок.
– А ну! – едва ли не взвизгнул боярин Скотович и охраняющие воины тут же отбросили просящего подальше.
Следом выбежала женщина, вся в слезах, тоже пала в грязь, пачкая добротное платье. Я проникся к ним симпатией.
– У нас не монастырь прощения тут! – важно заявил пухлый дворянин, пуще прежнего краснея, словно варёная морковка или свекла. Противно прокашлялся. – Должен был давно налог уплатить… кхак-кхе! я тебе и так давал неделю.
Заведующий складом мужичок вдруг повернулся к жене, схватил за волосы и так поднял на ноги.
– Сгинь, дура! Пошла давай! – и, подкрепив слова пинком, толкнул её в сторону дверей.
Женщину бросило в больший плач. Она, споткнувшись, растянулась на грязных камнях, завыла от обиды и боли. К ней подбежали зеваки, тоже женщины, и помогли подняться.
– Ваше благородие, – елейно заговорил муж, – Вашими заботами мы тут все живы. Простите дурака несчастного. Отвернулась что-то от меня удача, жена вон дура. Дайте неделю срока ещё, молю Вас. Товар уже есть, осталось продать.
– Ну, – жирно проворчал Скотович и снова прокашлялся, – что бабе место указал и, что раскаиваешься – это хорошо. Кхак-кхе! Пусть люди видят, что у меня есть благодетель доброты. Даю тебе две недели срока. Верните ему сундук!
Мужичок на коленях, в слезах и соплях, начал кланяться и благодарить. Потом принял деньги и долго осыпал боярина лестными словами и пожеланиями, поминая всех известных богов.
Я с отвращением сплюнул.
– Чего? – с хитрецой глянул Иван.
– Противно! Жирный этот… грязью меня облил. Такое чувство, что не только снаружи, но и внутри.
– Ты потише, браток, – острым взглядом окинул окружающих белоглазый. – Услышат – тебе не жить.
Тон я убавил, но не пыл:
– Этот пирожок мне не соперник.
– А Гридь и два Воя в его охране?
Я сначала не понял, но быстро сообразил, что речь о чинах боевых магов. Вои – это вторая ступень развития способностей. А Гридень – третья.
– Не бреши!
– А я что? Такие слухи ходят, – пожал он плечами. – Если это правда, то от тебя мокрого места не останется. В самом прямом смысле.
Я закрыл глаза и сосредоточился на эфире. Отъезжающий отряд Скотовича растворился, слившись с синевато-серым фоном мира, но несколько бойцов остались. Четыре Новика, два Воя и тот самый Гридень. Огонь у первых и вода у последнего. Пришлось признать, что мне не тягаться с ними. Пока.