Injectio платины 2
Шрифт:
— Но вы хотя бы что-нибудь запомнили из «Наставлений» Есионо Тонго? — страдальчески изогнув брови домиком, поинтересовалась собеседница.
— Наверное, госпожа Андо права, и у меня действительно плохая память, — вздохнула девушка. — Но некоторые выражния я уже никогда не забуду.
Она полуприкрыла веки и отчеканила:
— Бывает так, что свекровь говорит: «Так делать не следует». Если то, что она сказала — правильно, то следует подчиниться этому приказу. Если свекровь говорит: «Сделай это», и пускай даже это и неправильно, сноха должна беспрекословно следовать этому». [6]
6
Подлинный
— Похвально, Ио-ли, — благосклонно улыбнулась супруга названного папаши, но через секунду её лицо вновь сделалось строгим, а в глазах зазвенели стальные нотки. — Только просто запомнить недостаточно. Вы должны строго следовать наставлениям великой императрицы, неукоснительно исполняя их.
Женщина посмотрела на скромно молчавшую хозяйку дома, — Вы поступили мудро, госпожа Амадо, приказав Ио-ли переписывать книгу Есионо Тонго.
— Спасибо за высокую оценку моих скромных способностей, госпожа Сабуро, — не вставая с кресла, поклонилась старушка.
— Как вы здесь устроились, Ио-ли? — переменила тему разговора жена чиновника.
— Всё замечательно, госпожа Сабуро, — заверила девушка. Она и так не собиралась жаловаться на свою наставницу, а после этого разговора охота упрекать в чём-то хозяйку дома перед женой приёмного папочки пропала окончательно. Всё равно та поверит всеми уважаемой старушке, а не невесть откуда свалившейся родственнице. — Госпожа Андо делает всё, чтобы мне было удобно. Всегда есть свежие угли для жаровни, горячая вода, чтобы умыться. А служанка госпожи Андо вкусно готовит.
Обменявшись любезными улыбками с хозяйкой дома, знатная гостья поинтересовалась:
— Может быть, вам что-нибудь нужно, Ио-ли?
— Нельзя ли мне сходить на рынок, госпожа Сабуро? — попросила Платина.
— Это ещё зачем? — недоуменно вскинула аккуратные брови супруга начальника уезда и скорбно покачала головой. — Вы меня разочаровали, Ио-ли. Если вам чего-то не хватает, просто скажите Угаре и отправьте её домой. Я распоряжусь прислать всё, что нужно. Но благородной девушке не следует самой месить грязь, толкаясь среди грубых, вонючих простолюдинов. Для этого есть слуги. Надеюсь, вы меня поняли?
— Да, госпожа Сабуро, — чувствуя себя оплёванной с ног до головы и понимая, что опять вляпалась в неприятности из-за своего языка, путешественница между мирами зло выругалась про себя: «Вот же, зараза! А я думала, монашка преувеличивала, когда говорила, что они здесь из дома не вылезают». — Простите меня, госпожа Сабуро.
— Не огорчайте нас больше, Ио-ли, — проворчала знатная гостья. — Идите и пришлите ко мне мою служанку.
— Слушаюсь, госпожа Сабуро, — гася клокочущую в душе ярость, Платина подчёркнуто спокойно встала с табурета, стараясь в точности повторить заученные ранее движения, поклонилась, прижимая ладони к животу, и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Обуваясь, она окинула взглядом задний двор, быстро отыскав глазами Угару, о чём-то беседовавшую с другими слугами начальника уезда.
Услышав своё имя, она тут же подбежала к веранде.
— Вы звали меня,
— Да, — подтвердила девушка. — Тебя хочет видеть старшая госпожа.
— Хорошо, госпожа, — поклонившись, женщина шустро вскочила на веранду, разулась и деликатно постучалась в дверь.
Запахнув плащ, Ия неспешно направилась к павильону, время от времени оглядываясь через плечо.
Как она и предполагала, вскоре из дома вышла госпожа Андо. Видимо, знатная гостья высказала желание побеседовать со своей доверенной служанкой наедине.
Люди начальника уезда тут же отвесили хозяйке дома почтительный поклон, а та позвала Енжи и стала ей что-то энергично втолковывать.
«Ну вот, и Угара свой экзамен сдаёт, — мысленно усмехнулась Платина. — Небось, сейчас всё обо мне расскажет: как сидела, что говорила, сколько раз в уборную ходила».
Ей вдруг стало жарко. Распахнув накидку, она неторопливо зашагала по дорожке вокруг пруда, чьи берега почти очистились от снега, а лёд весело блестел под лучами обманчиво яркого солнца.
«Ясно, что в город меня не выпустят, — с грустной горечью думала девушка, шлёпая кожаными подошвами по камням. — Даже вместе со служанкой. А я уже две недели здесь сижу и ничего стоящего не узнала. Весь этот этикет, дурацкие «Наставления» и глупые стишки — полная чушь! Хотя, наверное, без них тоже нельзя. Вон как главная жена названого папаши от меня нос воротила в первые дни. А как старуха обалдела, узнав, что у меня нет любимого стихотворения? Может, для здешних благородных куриц поэм с манерами и достаточно, да только если я не хочу стать безвольной игрушкой своих новых родичей, то должна знать намного больше. Вдруг так случится, что всё же придётся удирать? А я совершенно не представляю, как ведут себя простые люди? О чём они разговаривают на улицах? Как продают и покупают? Я же буду белой вороной в любой толпе! И скучно тут так, что сбрендить можно. Поначалу ещё интересно было. А сейчас от всех этих нравоучений уже тошнит: «Не пристало благородной девушке…» Вот же ж! В гробу я видела ваше «пристало». Не пускаете? Так сама уйду, если так решила!»
Бормоча себе под нос нечто весьма нелестное по поводу местных порядков и обычаев, Ия зашла в павильон, задвинула засов на двери и полезла за сумкой с вещами из своего мира.
Платина понимала, что днём ей отсюда не выбраться, поскольку она постоянно занята и находится на глазах то у хозяйки дома, то у служанки супруги начальника уезда.
Остаётся вечер и ночь. Невероятной удачей является то, что Угара так крепко спит. Тем не менее это ещё надо проверить. Но, если женщина и в самом деле не проснётся, когда она выйдет из павильона, то экскурсия в город станет реальностью.
Вывалив вещи на постель, девушка выбрала расчёску поновее, отсоединила брелок в виде дельфинчика, освободила кошелёк от монет, купюр и бумажек. На миг задумалась: куда бы всё это деть? И просто высыпала в сумку. Потом взяла в руки паспорт с вложенным в него ученическим билетом.
Может, пришло время от них избавиться? Ясно, что домой ей уже не вернуться, а цветные фотографии уж очень сильно отличаются от местных портретов. Да и приёмный папаша советовал…
Здравый смысл подсказывал, что хранить их слишком опасно. Но какое-то иррациональное чувство мешало порвать последнюю видимую связь с родиной.