Injectio платины 3
Шрифт:
— Это правда, что вы собираетесь кого-то удочерять? — вопросом на вопрос ответил молодой человек.
— Да, господин Нобуро, — с плохо скрытой растерянностью пробормотал чиновник, пояснив: — То есть хотя официальная церемония ещё не прошла, но эта девушка уже считается моей приёмной дочерью… А в чём дело?
— Кое-кто подозревает, что она не та, за кого её выдают, — многозначительно заявил младший брат губернатора.
Высказываясь с преувеличенной озабоченностью, Рокеро Нобуро просто дурачился, стараясь намекнуть собеседнику, что не относится к своей миссии серьёзно, прекрасно понимая, насколько смешно выглядит подобное
Однако его слова произнесли на слушателя явно противоположный эффект.
И хотя выражение его лица по-прежнему оставалось услужливо-любезным, густые брови отчётливо дёрнулись вверх, зрачки глаз заметно расширились, плохо различимый на толстой шее кадык непроизвольно дёрнулся, а на лбу под краем шапочки отчётливо проявились мелкие капельки пота.
"Чего это он? — с удивлением и растерянностью подумал чиновник по особым поручениям. — Неужели с этой девчонкой действительно что-то не так? Ну, не дикарка же она на самом деле?"
Однако начальник уезда очень быстро пришёл в себя и теперь смотрел на гостя лишь с вежливым недоумением.
На миг показалось, будто волнение хозяина кабинета ему только привиделось. Но влажно поблёскивавшие на лбу собеседника капли убедили младшего брата губернатора в том, что это ему не показалось.
— Я не совсем понял вас, господин Нобуро, — покачал головой хозяин кабинета.
— Кое-кто, господин Сабуро, считает, — сухо пояснил молодой человек, — что девица, которой вы намерены по закону даровать свою благородную фамилию, не только не является вашей родственницей, но даже не принадлежит к народам Благословенной империи. Утверждают, будто бы она дикарка из какого-то варварского племени. Вас, господин Сабуро, подозревают в преднамеренном обмане, что можно расценивать как государственное преступление.
Несколько секунд собеседник смотрел на младшего брата губернатора с плохо скрываемым облегчением, после чего скорбно покачал головой.
— Это очевидная ложь, господин Нобуро. Жаль, что столь занятому человеку, как вы, приходится тратить своё драгоценное время на подобные глупости.
— И тем не менее, господин Сабуро, — сурово нахмурился чиновник по особым поручениям, — мой долг выполнить распоряжение его превосходительства и разобраться во всём.
— Воля его превосходительства для меня священна, — смиренно склонил голову хозяин кабинета. — Та девушка, которую я намерен принять в свою семью, — незаконнорождённая дочь моего троюродного племянника, господина Кайо Сабо, и гетеры Голубой Колокольчик. Из Тадаё.
Сведя густые брови к переносице, начальник уезда тяжело вздохнул, мимоходом смахнув выступившую в уголке глаза одинокую слезинку.
— К сожалению, его несчастная мать, моя двоюродная сестра, не смогла воспитать у сына высокие моральные качества, а отец, благородный и мудрый господин Сабо, не сумел привить правильные нравственные принципы. Мне стыдно и горько говорить о столь неприглядных подробностях жизни моих дальних родственников, но я не смею скрывать их от посланца его превосходительства.
— Понимаю вашу душевную боль, господин Сабуро, — посочувствовал ему молодой человек. — И даю слово, что никто, кроме его превосходительства, не узнает всех подробностей этого деликатного дела.
— Буду чрезвычайно вам признателен за подобную скромность, господин Нобуро, — расчувствовавшись, хозяин кабинета промокнул белым платочком покрасневшие глаза и продолжил: — Похоронив рано умерших
— Простите, господин Сабуро, — мягко прервал его чиновник по особым поручениям. — Но откуда это стало известно вашей сестре? Тадаё хоть и недалеко, но всё же другая провинция. И, как я понял, ваши отношения с племянником нельзя было назвать близкими?
Начальник уезда издал очередной тяжкий вздох, вытер обильно сочившиеся влагой глаза и, деликатно высморкавшись, пояснил:
— Вы почти столь же проницательны, господин Нобуро, как и ваш многомудрый старший брат. После смерти своей двоюродной сестры я действительно ни разу не встречался с господином Кайо Сабо. Но он написал мне несколько писем, в которых просил денег. Я ответил, что готов помочь ему, если он изменит своё поведение и вернётся на путь добродетели. Вот в последнем или в предпоследнем письме господин Сабо и сообщал о намерении признать дочь гетеры. Разумеется, ничего из этого я от своей сестры не скрывал.
— Понимаю, — кивнул гость, давая понять, что удовлетворён полученными разъяснениями и готов слушать историю дальше.
— К сожалению, петсора помешала привести дочь моего троюродного племянника в Букасо, — продолжил хозяин кабинета, скорбно поджав губы.
— Вот как? — удивился младший брат губернатора. — Тогда кого же вы собираетесь удочерить, господин Сабуро?
Хозяин кабинета как-то странно посмотрел на молодого человека.
— Вы меня неправильно поняли, господин Нобуро. И моя сестра, и Ио живы.
— Но вы говорили… — растерянно начал собеседник, но, быстро сообразив, вскинул брови. — Хотите сказать, что они остались по ту сторону "стены мечей"?!
— Да, — подтвердил начальник уезда.
— Как же им удалось спастись от петсоры? — спросил гость, ещё сильнее заинтересовавшийся необыкновенной историей.
— Они от неё не спаслись, господин Нобуро, — рассказчик скорбно покачал головой и, обратив сияющий взгляд к потолку, проговорил: — Несказанной милостью Вечного неба моя сестра и приёмная дочь смогли выжить после этой страшной болезни.
— Но это же великое чудо! — вскричал молодой человек, успевший наслушаться баек о беспощадности петсоры, от которой якобы не было никакого спасения.
— Ходят досужие разговоры, будто моя сестра отмечена благословением богини милосердия, — с деланной неохотой и показным смущением пробормотал хозяин кабинета, потупив взор. — Но вы, господин Нобуро, должны понимать, что мне очень неудобно говорить об этом. Моя сестра — смиренная монахиня, посвятившая жизнь служению Голи, никогда не напрашивалась на особое внимание богини.