Инкарцерон

Фишер Кэтрин

Она оглянулась — дорога за ними уже опустела, и лишь острые колья торчали по ее сторонам, вздымаясь посреди безмолвной равнины. Высоко над ней, в туманной дымке кружила серебристой искоркой птица.

— Иди первой, — подтолкнул Кейро девушку.

Они подошли, и один из стражников, скользнув по ним опытным глазом, кивнул в сторону щели. Аттия быстро преодолела темный и вонючий проход и оказалась на мощеной улице. Но стоило Кейро шагнуть за ней, как негромко, но настойчиво зазвенела сирена. Раскрывшийся прямо над ним Глаз Инкарцерона

уставился на нарушителя. Кейро обернулся — стражник, запиравший решетку, схватился за клинок.

— А с виду-то и не скажешь…

Удар в живот заставил его согнуться пополам. От второго удара он, отлетев, сполз по стене и остался лежать без движения. Кейро шумно перевел дух и, шагнув к панели, выключил сирену. Аттия испуганно смотрела на него.

— Почему она не сработала на мне, а только на тебе?

— Какая разница? — буркнул он, торопливо проходя мимо. — Может, из-за Ключа.

Аттия не спускала глаз с удаляющейся фигуры в богато расшитом камзоле, с небрежно собранной сзади гривой волос.

— Почему же тогда ты так напуган? — тихо, так, чтобы он не услышал, произнесла она.

Экипаж качнулся — кто-то садился внутрь. Клаудия облегченно вздохнула.

— Я уж думала, что не дождусь вас сегодня.

Она повернулась от окна, и слова замерли у нее на губах.

— Весьма тронут, — сухо проронил отец.

Стянув с руки перчатку, он обмахнул сиденье от дорожной пыли. Усевшись и положив трость и книгу подле, он приказал кучеру:

— Погоняй.

Свистнул кнут, и под скрип колес и позвякивание лошадиной сбруи они выехали со двора. Клаудия пыталась убедить себя, что все это ловушка и вести себя надо соответственно, но тревога за наставника пересилила.

— Но где же Джаред? Мы хотели…

— Утром я предложил ему пересесть в третью карету — вместе с Элис. Я счел, что нам с тобой нужно поговорить.

Ставить Книжника на одну доску с прислугой — да это неслыханно! Джареда подобные вещи, конечно, не волнуют, а Элис и вовсе будет в восторге от такого попутчика, но Клаудия просто заледенела от ярости.

Отец посмотрел на нее, потом взглянул в окно. Сегодня в бороде у него было больше седины, чем обычно, и он казался еще более значительным.

— Клаудия, на днях ты спрашивала меня о своей матери, — произнес он.

Если бы он ударил ее, она и то не была бы так поражена. Но к Клаудии быстро вернулась обычная настороженность. Как похоже на него — взять инициативу в свои руки, перейти в наступление и повернуть игру в свою пользу. В подобных шахматных партиях он поднаторел при дворе. Клаудия и сейчас была пешкой в его руках. Пешкой, которую Смотритель решил во что бы то ни стало вывести в королевы.

За окном кареты сеял мелкий летний дождик. Напитанные влагой поля дышали сладкой свежестью;

— Да, спрашивала.

Он все не отводил взгляда от пейзажа за окном, поигрывая своими черными перчатками.

— Мне очень нелегко вспоминать о ней, но, возможно,

именно сегодня, когда то, к чему я стремился всю жизнь, уже так близко, время для такого разговора пришло.

Клаудия прикусила губу. Ничего, кроме страха, она сейчас не испытывала. И лишь на долю секунды в ее душе шевельнулось новое, никогда прежде не испытанное чувство — жалость к отцу.

18

Мы заплатили дорогую цену и не устанем ждать плодов, даже если на это уйдут века. Подобно волчьей стае, мы будем всегда готовы к атаке. Когда придет время для мести, мы свершим ее.

Стальные Волки

— Я женился уже в зрелом возрасте. — Джон Арлекс смотрел на стенку кареты, по которой бежали солнечные зайчики, пробивавшиеся сквозь густую листву. — Я был богат — наша семья всегда принадлежала к высшей знати, и еще в молодости я занял должность Смотрителя. На мне лежала и лежит огромная ответственность, Клаудия. Ты не можешь даже представить, насколько она велика.

Он коротко вздохнул.

Экипаж запрыгал на камнях, и девушка ощутила, как Ключ, лежавший в потайном кармане, бьется о коленку. Она вспомнила страх Финна, его худое, осунувшееся лицо. Наверняка и все другие подопечные отца выглядят не лучше.

— Элена блистала красотой и грацией. Наш брак не устраивался заранее нашими семьями — мы встретились случайно, на зимнем балу во дворце. Она была сиротой, последней в своем роду и служила камер-фрейлиной при покойной королеве — матери Джайлза.

Он замолчал, вероятно, рассчитывая, что Клаудия захочет спросить о чем-то, но та молчала. Девушке казалось, что произнеси она хоть слово, и чары рассеются — отец не станет продолжать рассказ.

— Я очень любил ее, — негромко проговорил он, не глядя на дочь.

Клаудия почувствовала, что руки ее крепко сжаты в замок, и усилием воли заставила себя расслабить мышцы.

— Ухаживание длилось недолго, и вскоре мы поженились. Свадьбу играли во дворце — разумеется, без той пышности, какой будет отмечено твое бракосочетание, однако я никогда не забуду, как Элена, сидя во главе торжественного стола, смеялась и улыбалась мне. Она была очень похожа на тебя, Клаудия, разве что чуть ниже ростом, с сияющими белокурыми волосами. Ее шею всегда обвивала черная бархатная ленточка, на которой она носила медальон с нашими портретами.

Отец рассеянно разгладил бриджи на коленях.

— Когда она сказала, что ждет ребенка, радости моей не было предела — в душе я, наверное, считал, что мое время уже ушло. Я боялся, что, род Арлексов угаснет вместе со мной и некому будет передать должность Смотрителя. Как бы там ни было, я окружил Элену еще большей заботой. Она не жаловалась на здоровье, но следовало учитывать ограничения Протокола.

Он взглянул на Клаудию.

— Нам не суждено было провести много времени вместе.