INKOGNITO
Шрифт:
Все еще. Ни хрена. Не понимаю.
– Страхи – это двигатель, Аарон. Выживание невозможно без них, – напоминаю я простую истину. – Избавься я от них и уже никогда не выберусь от сюда. Этого же ты хочешь?
Облизывает свою ядовитую улыбку.
– Избавься от них и ты не захочешь… бежать, Лейла.
Смеюсь. Правда, громко. Губы так натягиваются, что почти трескаются.
– Думаешь я влюблюсь в тебя, Аарон Келлер?!
– Любовь – это самое примитивное, сладкая. Твой гормональный уровень меня совершенно не интересует. Я хочу на другом уровне… И ты
– Объект? – фыркаю.
– Ты способна это выдержать, поэтому ты здесь, – он отвечает на вопрос, заданный мной часами ранее.
Черт. И даже не поспоришь с этим. Я многое могу выдержать… вот только прежде чем, что? Какой еще другой уровень? И чего именно уровень?
Мужчина поднимается и идёт на право. Значит, в ванную. Расслабленный, даже беззаботный. Полностью контролирует ситуацию. А я лишь сильнее запутываюсь. Он возвращается с косметическими принадлежностями в руках и аптечкой. Включает общий свет, но он тоже тусклый. Становится коленями на кровать, а я пытаюсь… отстраниться.
Смехотворная попытка.
Цепь натягивается, и Аарон хмурится.
– Мне не нужны твои страдания, Лейла. Мне нужны твои страхи, – он капает жидкостью для снятия макияжа на ватный диск. – Меня не возбуждает твоя боль, меня возбуждает твоя борьба, – наши взгляды сталкиваются. Мне кажется, я уже тоже немножко обезумела от этих речей. – Не многие способны на неё.
Ватный диск ложиться на моё лицо. Изучающий взгляд Келлера из-под опущенных ресниц следует за пальцами, которые аккуратно вытирают макияж с моего лица. Не поверите, но я даже благодарна. Глаза уже и правда пекут. Движения плавные, а ватный диск прохладный. Только сейчас осознаю какая я горячая.
– Здесь работает система вентиляции, но температура остаётся выше нормы. Ты привыкнешь.
И снова в его словах – уверенность, что никуда я не денусь.
Мужчина сменяет ватный диск и продолжает очищать мою кожу. Придерживает подбородок пальцами другой руки. Внимателен. Не пропускает ни одного миллиметра. Заканчивает и открывает аптечку. Собирается обработать рану на щеке. Ау, печет! Стоит ему прикоснуться обеззараживающей жидкостью. Но я даже взгляда не отвела. Для меня все это мелочи – пускай знает.
Но ему же это и надо? Проявление силы? Черт, я так и недопоняла…
Келлер закрывает аптечку, и еще некоторые время поглаживает моё лицо. Зачем это ему? А после неожиданно снимает цепь с моего запястья и встаёт с кровати. Возвращается в ванную. Я усаживаюсь, растирая запястье. Он выходит и проходит мимо. Больше не смотрит на меня…
Перемены его настроения такие загадочные, что даже мой гормональный фон их не понимает.
– Позавтракай, Лейла, – просит, а не приказывает он.
И пускай это звучит мягко, уже через секунду я понимаю, что таится за этой мягкостью…
– Думаю, тебе понравится твой новый друг…
Какой друг? Что за…
Я охаю и ползу назад к подушкам, когда двери приоткрываются и в спальню заходит огромный доберман черного цвета.
Ненавижу, боже, Келлер! Ненавижу!
Я до чертиков боюсь собак… И это…
– Я вернусь вечером, – улыбается мужчина.
Я даже взглянуть на него не могу, потому что мой взгляд прикован лишь к доберману перед моей кроватью. Сглатываю. И стоит Аарону выйти…
…пасть собаки щелкает, из неё вырывается характерный лай, клыки прорываются наружу, а слюна капает на пол.
И да, я вскрикиваю. У всех есть страхи! У всех, черт побери…
Эксперимент №6. Невидимое проклятие
Потенциал иногда может быть опасен. Плутоний имеет потенциал, чтобы запитать город… или, чтобы быть атомной бомбой.
— из сериала Agents of S.H.I.E.L.D.
Мозг подаёт моментальный сигнал, который группирует все мои мышцы и заставляет уносить свои ноги как можно дальше и быстрее. Я несусь в ванную комнату и совсем не зря… потом что стоит мне закрыть за собой двери, как собака кидается на них, продолжая дико лаять. Я удерживаю двери, навалившись всем телом. Из меня вырывается рык, а со лба стекает пот. Организм вырабатывает адреналин в нереальных количествах. Я наконец-то щелкаю дверной замок и хоть немного выдыхаю.
Разворачиваюсь и сползаю спиной по стенке. Приземляюсь на прохладный каменный пол, но он сейчас кажется очень приятным, потому что я вся пылаю. Вкладываю лицо в ладони, слушая звериный лай. Вздрагиваю каждый раз, когда когти добермана проходятся дверьми. Он же не сможет ворваться сюда, да?
Не знаю как, но Аарон Келлер знал куда давить. И да, не хочется этого признавать, но этот обезумевший прав – страхи контролируют нас. Особенно страхи, зародившиеся в детстве. Они же буквально определяют нашу жизнь, наше поведение… сущность нашу, да.
Это случилось в детстве. У родителей был деловой ужин и к нам в дом приехали их бизнес-партнёры с мальчиком моего возраста. Кажется мы были второклассниками. Я провела по маленькому шраму, который остался чуть ниже локтя. Он был сам виноват… тот ребенок, по большому счёту. Мы прятались за невысоким ограждением, выстреливая из рогатки в соседского бульдога. Я не хотела. То есть, я же не живодёрка. Но маленькой Лейле родители сказали быть любезной с гостями. И я… не понимала тогда, что это значит. Возможно мне нет оправдания, но… один раз я все же выстрелила. И попала, да.
И я никогда не забуду взгляд того пса. Я в тот момент много чего ощутила. И то, что животное намного более глубокое существо, нежели принято считать. И ощущение неправильности содеянного я тоже ощутила. Но еще я ощутила… каково это – нанести боль. Это был мой первый раз. Отправной точкой возможно. Которая показала, что внутренняя я жестче, чем другие дети. Я ничего не почувствовала – ни душаще-сжимающего эффекта в груди, ни раскаяния. Лишь понимание, что так нельзя. Издеваться над животными – нельзя. Но это не значит, что я ощутила сострадание. Я ничего не ощутила.