Инкубатор, или Необыкновенные приключения Юрки Гагарина
Шрифт:
— Ребята, Чирик погиб! — сказал Юрка громко. — Он нас спасал и погиб, как герой. Предлагаю почтить его память вставанием.
Все поднялись на ноги, кроме Зэппа, который, услышав имя «Чирик», плюнул и сострадать не стал из принципа. Заткнул уши и забрался под своё одеяло. Не все хорошо относились к Чирику, но традиция — дело святое. Юрка снял каску, провел ладонью по волосам. Надо было что-то хорошее сказать о первом погибшем из их команды. О его подвиге. Как в кино про войну у могилы павшего товарища. Только без салюта в небо. Выходило, что Чирик погиб, чтобы спасти их от Бугровского, и Юрка
— Слушайте, никто не знает настоящее имя Чирика? Ты, Седой? Нет? Барон? Наташа? Управдом? Тоже нет?
Все качали головами, никто не знал, как звали Чирика. Чирик, он и есть Чирик. Был Чириком, Чириком и на тот свет ушёл. И что про него говорить, Юрка тоже не знал. Кто он, откуда, какую жизнь прожил? Вспомнил их знакомство, как тот влез в его квартиру, взломав отмычкой дверь. Да, взломал идеально, настоящий профессионал. Как трясся и рыдал от страха, увидев летающий объект инопланетян. Как стащил золотую струпцину, чтобы обогатиться, а вышло — спас жильцов огромного дома. Что, об этом тоже говорить? Юрка тяжело вздохнул: а если ничего не сказать, будет не по-человечески. Положено говорить, значит надо что-то сказать. И он сказал так:
— Погиб наш товарищ. Мы знали его не так хорошо. Скорее, мы вообще его не знали. Он оказался с нами случайно, но он героически бился с врагом за наш дом. Надо отдать ему должное, он был смелым парнем. И мы никогда не забудем его подвига.
За дверью раздался глухой стук, там упало что-то тяжёлое. Юрка насторожился и прислушался. Звук не повторился. Он шёпотом подал команду: «К оружию!». Все схватили автоматы и кинулись к двери. Даже Управдом вооружился зенитным гранатомётом, с трудом его подняв.
Юрка подкрался к двери и приложил к ней ухо, силясь что-то услышать. Не услышал ничего. Он обнажил ствол пистолета и взглядом приказал Седому и Барону встать по обе стороны двери.
Рывком, на раз-два-три! — распахнул её, рванув на себя и отскочил в сторону. Если оттуда выстрелят, то уж точно — в пустоту. Но никто из проёма не выстрелил. Там было тихо. Первым внутрь вошёл Юрка, держа пистолет в вытянутых руках и поводя стволом, как учили в школе спецназа. В помещении никого не было. Показалось, что ли, подумал Юрка и споткнулся обо что-то твёрдое. И вдруг увидел в полутьме большой, раздувшийся рюкзак Чирика, набитый до самого верха. Он открыл его и на пол с грохотом посыпались часы, пачки денег, канделябры, женские украшения, свернутые в рулоны картины.
— Так это ж того парня сумка, Чирика? — влез Управдом. — Он что, антиквариатом увлекался?
— Типа того, — ответил Юрка, разглядывая сокровища. По всей видимости, перед ним была пожива Чирика из закромов Бугровского.
— Соберите кто-нибудь! — приказал Юрка и только собрался вернуться в зал управления кораблем, как по его каске громко застучало что-то дробное и мелкое. Это был целый дождь из золотых зубных коронок! Юрка от неожиданности пригнулся, и отпрыгнул в сторону, прикрыв голову пистолетом. Он посмотрел вверх, чтобы понять, откуда ссыпалось золото и онемел: под самым потолком высоченного машинного зала, где-то метрах в двадцати от пола, болтался, находясь в свободном парении, Чирик собственной персоной! Он не был подвешен на веревке или тросе, не был
— Винни Пух грабит с воздуха пчёл, — прокомментировал Седой. — Неправильный Лужков, неправильные пчёлы. Акт второй.
— Что это с ним, Зэпп? — спросил Юрка, опуская пистолет и едва сдерживая смех. — Почему он летает? Там что, полоса невесомости? А почему у нас её нет?
Зэпп пошёл на шум со всеми и, стоя рядом с Юркой, с большим изумлением взирал на потолок. Долго-долго смотрел, как кувыркается под крышей безгласый Чирик, похожий на циркового эквилибриста, развёл руками и сказал:
— Ахтунг, ахтунг, в небе Покрышкин! Нет, я о таком слыхал, но сам никогда не видел. Дас ист фантастиш, феноменально! Ваш коллега получил электрический удар от генератора движения, после чего потерял свою массу и теперь обречён порхать, как мотылёк. Научиться б ещё садиться, цены б ему не было. Самолёт-разведчик. «Летите, мальчики, на восток, бомбите, мальчики, городок!». Ему повезло, что была крыша, а не открытое небо. Препятствие ограничило, так сказать, его смелый маневр и не позволило вырваться на оперативный космический простор. А так — гуляй, Вася! Улетай, как говорится, туча, улетай! Затерялся бы в межгалактическом пространстве.
— Куда? — Влез любознательный Управдом. — Куда улетел бы?
— На Кудыкину гору! Куда Макар телят не гонял. В озоновую дырку в заборе. С глаз долой, из сердца вон! Занял бы эшелон гражданских самолетов и устроил бы пару катастроф! Лоб в лоб.
— Понял, — сказал Управдом, который ничего не понял.
Седой задрав голову, беседовал с Чириком.
— Как ты там, Чирик? Чем дышишь? Ты как олимпийский Мишка, просто брат-близнец. Помню 1980-й год, он улетает, а мы с женой на трибуне, машем ему платочками, рыдаем и поём, как дураки:
Расстаёмся, друзья, остаётся в сердце нежность, будем песню беречь, до свиданья, до новых встреч!Прощай и ты, Чирик! Ты нам доказал: врёт поговорка, будто рождённый ползать летать не может. Может, да ещё как, мороз по коже! Только как ты по нужде ходить будешь?
Чирик кричит что-то в ответ, разевая беззвучно рот и дрыгая ногами.
— Хорошо, что коровы не летают, — задумчиво говорит Седой.
— Никто по губам не читает? — спросил Юрка, страшно довольный тем, что Чирик жив. Умел читать один Барон. У него был глухонемой сын, с которым он общался, читая по губам.
Вот, оказывается, что кричал им Чирик из-под потолка летательного аппарата: «Товарищи! Братцы! Друзья мои, однополчане! Я больше не буду воровать! Я буду хороший! Шеф! Командир, Юрий Иванович, спасите! Седой! Спусти меня вниз, меня тошнит и укачивает, я есть хочу! Я с утра голодный! Зэпп, гад продажный, помоги! Я ж тебя в шашки играть научил, Зэппушка! Милый, добрый Управдом, помогите! Наташенька, красавица, богиня, спаси! Елдос, друг мой узбекский, сними меня отсюда! Лёшка! Доктор! Барон! Будьте человеками, по-мо-ги-те! Не хочу больше висеть! Не могу-у-у!».