Инквизиция

Одли Ансельм

– Остальные не выжили, – печально сообщила Персея. – Мы с Бамалко уцелели только потому, что эти ублюдки приковали нас к передней стене. Текрей в тяжелом состоянии, но жить будет.

Те смерти лежали на моей совести. Это я придумал тот план, потому что хотел спасти Равенну.

– Они знали, что могут погибнуть, – сказала Персея с лицом печальным, но спокойным. – За Калатар. А больше никого живых нет? Мы тут ломали голову, куда вы делись.

– Были, – ответил я. – Я потом вам расскажу. Но никто из них не выжил.

–

Потом может и не настать, – вмешался Бамалко. – Реактор переходит в критическое состояние, а отсюда никак не выбраться, не затопляя корабль. Еще ничего не кончилось.

– Проверьте в последний раз, что снаружи никого нет, и задраивайте люк. Катер цел?

– Насколько мы можем судить, – откликнулась Персея. Они с Бамалко не казались такими избитыми, как мы, если не считать синевато-багровых следов на запястьях и лодыжках от цепей, которые, по иронии судьбы, спасли им жизнь. – И надеяться, – добавила она с кривой улыбкой.

Палатина крикнула в темноту, но ответа не было, только дрожь сотрясла весь корабль. Невыносимо было думать, сколько еще потенциально выживших мы сейчас бросим на верную смерть. Но если мы сейчас не выберемся, не выживет вообще никто.

– Никого, – объявила Палатина, закрывая люк.

Тем временем я проковылял на мостик и сел в штурманское кресло. Двери ангара должны действовать в любой ситуации, даже когда все остальные системы корабля разрушены. Или это всего лишь парадное судно, а не спасательный катер? Я спросил об этом у Бамалко.

– Нет, он снаряжен, как положено, чтобы сам главный убийца мог в нем спастись. Имеется провизия, эти гвардейские плащи и еще кое-что. А на корме две маленькие спальные каюты и уборная, в которой есть даже душ. Оросий не привык себя ущемлять.

– Хорошо, потому что все это нам понадобится. Кто у нас самый лучший штурман?

– Ты, – ответила Палатина. – Мы под водой, помни. Никто из нас и в подметки тебе не годится.

– Спасибо, но мне нужно обеспечить, чтобы вода не поступала в ангар, пока мы выбираемся.

– Тогда я поведу, – предложила Палатина. – Если ты, Бамалко, не справишься с этим лучше, что вполне вероятно.

– Я инженер, не штурман. Я сяду рядом и помогу тебе. – На мостике хватало места на четыре кресла, по одному дополнительному справа от навигатора и слева от штурмана. Палатина скользнула в кресло навигатора, а Персея помогла Равенне сесть рядом со мной. После чего они с Бамалко понесли Текрея в одну из коек на корме.

– Двигатели готовы? – спросила Палатина. Она, как и все мы, выглядела очень неуместно – оборванка среди роскоши императорского катера, хотя у нее были мокрыми только штаны, а мы с Равенной вымокли сверху донизу. Совсем не обязательно терпеть неудобство, понял я, удивляясь, как я мог забыть такую базовую часть магии.

Высушить всю нашу одежду, как сделал тогда Оросий, было бы минутным делом, но моя

энергия достигала предела. Магия существует, только пока тело способно поддерживать ее. Избитый и усталый, я мало на что годился.

Однако я сумел сотворить эти чары и в благодарность полу: чил от девушек признательные улыбки. Теперь осталась только одна вещь, которую я должен сделать, для которой мне нужно было достаточно силы. Когда Бамалко вернулся на свое место, а Персея устроилась в императорском кресле позади нас, Палатина запустила двигатели. От языка выхлопа в ангаре стало светлее.

– Готова отстыковаться, как только ты скажешь, Катан.

– Через минуту.

Снова пустота. На этот раз было труднее, чем даже минуту назад. Я начал собирать магию со всех сторон, чувствуя, как мою кожу покалывает, обжигает от этого усилия, пока сознание Равенны внезапно не присоединилось ко мне, пассивно оставаясь в стороне, чтобы дать мне черпать ее энергию. Это была целиком моя магия… или нет? Я мысленно позвал Равенну присоединиться и помочь мне вытолкнуть из-под нас воду, под контролем…

– Давай! – велел я и услышал, словно издалека, глухой звук расцепляемых захватов и скрип открывающихся дверей. Не зная, как поведет себя вода на этой глубине, я просто держал барьер поперек постепенно расширяющегося отверстия, не давая воде идти дальше. Возможно, это было совершенно ни к чему, но я не собирался рисковать.

Мы вместе держали барьер, когда катер опускался сквозь люк ангара, пока он полностью не вышел из корпуса «Валдура». Тогда я отпустил воду, мою магию, отпустил все, кроме руки Равенны, и тяжело откинулся на спинку кресла, глядя, как Палатина включает двигатели и уводит нас от подорванного имперского флагмана.

Овальный изостол между нами и передними иллюминаторами сам собой ожил, и на нем появился удаляющийся от нас «Вал-дур». Ряд цифр вдоль края стола и изодисплеи показывали, среди прочего, нашу глубину.

– Восемь с половиной миль, – объявила Равенна, и мы посмотрели вверх, на корпус. Сможет ли катер долго выдерживать такое давление? Если не сможет, мне снова придется использовать магию.

– У них тут есть какое-то реактивное устройство, – сказала Палатина. – Придает обтекаемость катеру, должно помочь нам немного… О Стихии, течения!

Мы все еще были глубоко под Берегом Гибели, вероятно, всего в нескольких милях от могилы «Откровения». Поперечное течение. Я потянулся к изопульту и дал максимальное увеличение на сенсор.

Кошмарный пейзаж каньонов, маленьких гор, искривленных скал окружал нас со всех сторон. Мы находились даже глубже, чем некоторые из тех затопленных островков, которые я видел на уютной океанографической станции Тандариса. Всего два дня назад. А кажется – целую жизнь. Теперь понятно, почему этот Берег так опасен, но откуда поперечное течение? Откуда…