"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Волков не хуже артиллеристов знал, что пушки – это огромная тяжесть даже без лафетов. Но попробовать было можно.
– Ну, хоть кулеврины протащим.
– О, – Пруфф махнул рукой, – за них-то я и не переживаю. Их и на руках шесть человек переносят, так что подстелем под них досочки, и льда они не продавят.
Глава 26
После он ещё раз съездил к реке. Посмотрел на лёд. Как и хотел генерал, уверенность, которую он внушал офицерам, кажется, передалась и солдатам. Несмотря на холод и ограниченное количество дров, люди вроде повеселели. А может, это было оттого, что корпоралы стали раздавать остававшийся в бочонках портвейн. Или оттого, что капитаны не погнали солдат долбить мёрзлую землю во рву. В общем, как бы то ни было, а лагерь заметно оживился. И ветер выдул
Он вернулся к себе в шатёр и обнаружил там Хенрика, фон Готта, Гюнтера и Томаса, которые разбирали его вещи. Ящики с доспехом, ящик с его любимым оружием, ящик с серебряной посудой были ношей неудобной и нелёгкой.
– Наверное, ящики придётся бросить тут, – предложил генерал. – Всё остальное сложить в мешки и раздать людям, чтобы несли.
– Нет, жалко ящики, они красивые, – отвечал ему Хенрик. – Заберём их. Прапорщик Брюнхвальд сказал, что сложим их в лодку и потащим по льду на верёвке. Коли даже лёд и проломится под лодкой, так ящики и не потонут. Они же будут в лодке. Вытащим из воды да потащим дальше.
– Как? Что? – не сразу понял барон. – Ну-ка расскажите ещё раз, что вам предложил прапорщик.
Едва стемнело, как с холма начали спускать пушки. А Гюнтер и Томас с парой солдат и под руководством Хенрика стали сворачивать шатёр генерала.
В лагере царило оживление, но то оживление было тихим, сержанты и корпоралы следили за тем, чтобы не было излишнего шума. Хотя был приказ порезать все палатки и сжечь все телеги.
Провиант был поделен меж солдат, и тот, что унести было невозможно, либо относился к реке и кидался в чёрные полыньи, либо просто рассыпался наземь. А в это время некоторые солдаты, обозные мужики и сапёры расстилали доски в тех местах, на которые указывал прапорщик Брюнхвальд. А майор Дорфус с небольшим отрядом первым перешёл по льду и отправился в село, в котором мужики брали по домам раненых солдат из войска барона. Там он раздавал мужикам деньги, чтобы и дальше держали раненых на постое. Также он стал выкупать у местных телеги и лошадей. Брал – не скупился, платил любые деньги. Иной раз платил вдвое. Ещё купил все сёдла, что нашлись в селении – генералу и офицерам пешком ходить не полагалось. До полуночи небольшой обоз из двух десятков телег уже ждал людей генерала на берегу.
Пушки стащили с холма и доволокли до реки, а там, на берегу, сняли их с лафетов. Лафеты не без труда разбили. Но даже без лафетов полукартауна и лаутшланг были очень тяжелы; тем не менее, их уложили в лодки и на верёвках под руководством ротмистра Хаазе поволокли те лодки по льду на другой берег. Тащили – не спешили. А на берегу ждали уже первые роты, чтобы двинуться за пушками. Но им пришлось ещё подождать. Пушки благополучно вытянули на другой берег, а лодки отправили за вещами барона и шатром, с которыми отправились и его слуги, а потом забрали и кулеврины, И с каждым разом всё проходило быстрее, люди уже приспосабливались к новому делу. И уже после этого по льду и по проложенным через реку доскам один за другим пошли солдаты. Несли они мешки с провизией, доспех и оружие. Более ничего офицеры взять не позволили. Сержанты же, встав вдоль ледяной дороги, указывали путь, а заодно покрикивали на них, подгоняли, так как за ночь нужно было переправить более двух тысяч людей.
И уже после двух первых рот, прошедших через реку, пошёл и сам генерал со своим знаменем и охраной, пошли барабанщики и трубачи. За ними уже старшие офицеры, все, кроме Карла. Полковник остался на той стороне, чтобы контролировать уход войск и приглядеть за тем, чтобы ничего полезного врагу не досталось.
Сам Волков, прибыв на берег, не сел у костра греться и ждать, пока все его люди переберутся вслед за ним, а пошёл по домам, где лежали раненые его солдаты. Говорил с ними ласково, напустовал слабых духом, обещал помочь семьям, если те семьи жили в его пределах. Говорил с мужиками, которые приютили несчастных. В тех разговорах вспоминал Господа и рассказывал мужикам, что забота о страждущих перевесит многие, многие грехи. Сам же волновался. Боялся, что еретики прознают об их уходе и кинутся в лагерь, побьют оставшихся и его Брюнхвальда. Но всё обошлось.
Пока генерал ходил по деревне, многие роты уже перебрались через реку. А вскоре прибывший офицер доложил ему, что и сам полковник уже готовится идти. А уже за ним пойдёт
– Телеги все поломаны, лошадей без счёта отдал местным мужикам, палатки порезаны, всё, что имеет ценность, брошено в реку или развеяно. Еретикам ничего не достанется, пусть им чёрт помогает. Костры по периметру лагеря будут гореть ещё полчаса. Вашу карету я тоже приказал сжечь, а перед уходом велел сапёрам, которые дожидаются, пока переправится Вилли с его людьми, чтобы после них со льда убрали доски.
– Вы всё сделали отлично, Карл. Карету жалко, я и позабыл про неё. Впрочем, пора уходить. Через час рассвет, нечестивые, узнав, что мы ушли, ещё и догонять нас кинутся. Вас ждёт конь, не такой, какого вы заслуживаете, но всё же конь. Всяк не пешком вам идти, – отвечал товарищу генерал.
Колонна двинулась тут же, как только последние стрелки Вилли и сапёры, собиравшие за ними доски, вышли со льда. Колонна пошла на юг по скользкой дороге, которая тянулась вдоль реки. Вилли со своими стрелками так и шёл в арьергарде, люди его шли, не туша фитилей, оглядывались – мало ли что.
Люди не спали день, не спали ночь, и следующий день им пришлось идти по замёрзшей дороге. Волков боялся, что кавалерия еретиков каким-то образом всё-таки переправится через реку и поспешит за ними. А его измотанные и замёрзшие люди не смогут ей противостоять, тем более что и пик в ротах для отражения кавалерийских атак было откровенно мало. Солдаты побросали в лагере почти все неудобные пики. В общем, барон торопился – бежал. Если бы не пушки, он бы и привалов не делал. Пушки облегчили – сняли с лафетов – и дорога была от мороза крепкой, но, как ни крути, а орудия весьма тяжелы. Никакие подводы долго их не выдерживали и начинали ломаться. Уже к полудню пришлось остановиться и искать новые крепкие возы, чтобы переложить в них пушки. Прежние были уже почти негодны. Вот пока в одной деревне покупали возы, пока перекладывали в них его драгоценные орудия, солдаты отдыхали и обедали холодной едой.
А потом снова пошли и шли до самой темноты. Лишь когда начало темнеть, он решил встать на ночлег у одного небольшого городка, названия которого даже и не знал. Хоть это были земли короля, он дозволил солдатам искать ночлега в домах у людей. Палаток-то у солдат не было. Но через сержантов и корпоралов предупредил, чтобы ни в коем случае не обижали местных. Пригрозил быстрым судом. А переночевав, его маленькая армия двинулась дальше по дороге на юг. И, к радости генерала, река Марта всю дорогу до слияния с рекой Эрзе была покрыта льдом. Так что Фёренбург был в безопасности.
А ещё через два дня пути, когда и деньги, и взятый в дорогу провиант уже заканчивались, они наконец добрались до места, где льда на воде уже не стояло и было заметно теплее. И те места Волкову были немного знакомы, как раз на другом берегу находился богатый городок Хоккенхайм. Тут-то Волков велел солдатам остановиться и отправил майора Дорфуса искать лодки.
Пора было переправляться в землю Ребенрее.
Хоккенхайм. Славный городишко, с тех пор как он тут не был, городок стал ещё богаче. Но несмотря на своё богатство, мостовые и красивые дома, всё ещё не обзавёлся стенами. Мир, роскошь, бойкая торговля, которая призамерла лишь из-за вставшего на реке льда. Тут, спустившись с баржи на крепкий пирс, он почувствовал, что война для него закончилась. И закончилась неплохо. Поселившись в хорошей гостинице, он тут же заказал обед, звал к себе портных, заодно послал к бургомистру. Сам же сел писать письма маршалу цу Коппенхаузену и Его Высочеству. В письмах он обрисовал ситуацию, просил распоряжений и, главное, денег на содержание войска, так как у него после трёхдневного марша почти не осталось серебра. А пока писал, к нему явилась делегация из четырёх человек. То были не портные, то вперёд портных пришли первые люди города во главе с бургомистром. Видно, такая прорва солдат, появившихся вдруг в их небольшом, в общем-то, городке немного нервировала жителей. Вот главы города и поспешили выяснить, долго ли столь опасные люди собираются тут гостить. И, судя по всему, эти господа понимали, с кем имеют дело, а скорее всего, помнили его и то, что он устроил им в их городке, и поэтому вели себя с бароном очень вежливо и услужливо. Всё успели разузнать про него и обращались к нему не иначе как «господин барон» или «господин генерал»; говорил за всех пришедших, конечно же, сам бургомистр Тиддель.