"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Он вдруг обернулся и негромко заговорил, но говорил он так, что служанка сразу затихла, словно подавилась криком своим.
— Молчи лучше, — говорил солдат, — с огнем играешь, я о тебе не забыл, я знаю, что ты о вурдалаке знала! Знала и молчала пока он тут людей жрал! Вот велю на дыбу тебя отволочь, а госпожи то твоей нет больше, кто тебя из подвала вызволять будет? — он помолчал. — Она ведь со вторым кровососом уехала? С ла Реньи? Ушел значит от меня людоед? Где ж он прятался, неужто в одной могиле с сыночком барона? Надо было проверить ее мне. Не додумался сразу.
Франческа с ужасом смотрела на солдата и молчала,
— Сжечь бы тебя надобно, тварь, да недосуг мне. Катись куда хочешь.
Волков шел вниз по лестнице и был уже почти спокоен. Он собирался сесть в донжоне за большой стол, взять пиво и ждать, пока не приедет барон. Затем забрать у него деньги и уехать, ловить госпожу он уж точно не собирался. Единственное, кончено, он бы хотел прихватить ла Реньи, но, скорее всего, ла Реньи был также опасен, как и сынок барона, поэтому встречаться с ним у солдата никакого желания не было как не было и болтов с серебряным наконечником, но в этот день его планы рушились один за другим. Едва перед ним была поставлена большая кружка пива, как в донжон вошел стражник с мальчишкой и сказал:
— Господин, это к вам.
Волков видел мальчишку раньше, но припомнить не мог.
— Кто таков? — спросил он.
— Я Яков, сын хозяина мельницы. Вы были у нас и сестру мою из подвала ведьма достали.
— Ах, да, я помню тебя.
— На мельницу приехал человек, говорит, что поутру на него напал огромный желтый мужик, упырь, наверное.
— Что? — коннетабль опешил, ведь это все меняло. Он отставил кружку. — Где?
— Говорит, что на дороге у старого кладбища. Говорит, ехал, мол, вдоль болота и из него желтый великан с огромным пузом, а конь стал прыгать, понес. Едва, говорит, не упал.
— А как он был одет?
— В плаще с капюшоном.
— При мече был?
— Не видел, он же в плаще.
Монах и Сыч, присутствующие при разговоре вопросительно смотрели на солдата, и монах произнес:
— В книге писано, что у одного вурдалака может быть три слуги.
— Да помню я, — раздраженно сказал солдат. — Значит, у нашего трое было. Тем более что их самих было двое.
— Сынок барона и ла Реньи? — уточнил Сыч.
Коннетабль молча кивнул. Он думал.
Получалось, что денег у барона он пока просить не мог. Дело-то было не сделано.
Солдат встал:
— Собирайтесь все. Монах, Еган, со мной поедете. Еган, егерю скажи, пусть собак берет. Эх, ни одной стрелы с серебром не осталось, придется его топорами рубить.
— А, может, подождем барона с сержантом, — предложил Еган.
— Может, и подождем. Только когда найдем его, — задумчиво отвечал солдат. — Но искать пойдем сейчас, пока знаем, где он.
К ним подошла Агнес, поклонилась и тихо произнесла:
— Господин, если надо — я могу в стекло глянуть.
Солдат поглядел на нее и едва узнал. Перед ним стояла молодая госпожа в красивом синем платье с белым воротником, волосы вымыты, убраны под белоснежный чепец с лентой. Обута она была,
— Хорошо, иди, погляди, мне нужно знать, где упырь.
Агнес обрадовалась. Стуча деревянными башмаками по камням, побежала к башне, легко взбежала в покои коннетабля, нашла ларец, достала шар, молниеносно сбросила с себя одежду, залезла на кровать и стала, волнуясь, поглаживать шар, а потом, наконец, заглянула в него. А, заглянув, глубоко вздохнула и заулыбалась. Все время, пока Волков был в монастыре, девочка приводила себя в порядок, мылась, чистила ногти, училась носить обувь, к которой не привыкла, ежедневно подолгу занималась с монахом, изучая буквы, и ждала. Ждала момента, пока господин позволит ей заглянуть в шар. И теперь она получало буквально физическое удовольствие от общения с шаром, именно от общения, ведь она не просто смотрела в него. Так она и сидела, глядела долго и пристально, не отрываясь не на миг, пока глаза не заломило. Только тогда она отбросила шар на перину, словно он стал ей противен, сама завалилась рядом и стала тереть глаза ладонями, и хотелось ей спать или хотя бы полежать, но лежать ей было нельзя, надо было торопиться. Девочка знала, что над замком, а, возможно, и над коннетаблем нависла большой черной тучею какая-то беда. Агнес быстро оделась, обуваться не стала, башмаки взяла в руки и кинулась во двор. Надеясь застать коннетабля, предупредить его, но коннетабль с людьми, оказывается, давно уехал, слишком уж долго девочка разглядывала что-то в шаре. Девочка взбежала в башню и со стены вдалеке увидела уезжающий отряд. Что было сил, она закричала:
— Господин! Господин, вернитесь!
Но это было бессмысленно, отряд был уже слишком далеко, их едва было видно, и шли они быстро. Агнес кинулась вниз, босая пробежала через двор, к конюшне, там не было никого, кроме конюха. Тот лопатой сгребал навоз.
— Конюх, — запричитала девочка, — конюх, седлай коня.
— Чего? — недовольно спросил мужик, на мгновение, отрываясь от своего занятия.
— Коня седлай, скорее, нужно скакать за коннетаблем.
— А чего же за ним скакать? Он только что уехал.
— Знаю, знаю, — говорила Агнес. — Нужно его вернуть, нужно его догнать, а то беда будет.
— Чего ты? Чего, дура? — зло сказал конюх.
— Сам ты дурак! — крикнул девочка. — Седлай коня и скачи за коннетаблем, иначе беда будет! Нужно сказать, чтобы он возвращался, немедленно! Вот не послушаешь меня — выпорют тебя за это.
— Да глянь, дура, кого седлать то?! — заорал конюх, в сердцах кидая лопату. — Нет коней! Мужики утром на борону взяли. Барон с сержантом взяли, коннетабль своих брал. Нету коней, кого седлать то?
— Ох, — чуть не плача произнесла Агнес, стала озираться.
Конюшня и вправду была пуста, там осталась только одна лошадь, и та была уже оседлана.
— А, вон же кобылка! — радостно воскликнула девочка, указывая на лошадку.
— Так-то лошадь госпожи Хедвиги, ее служанка велела оседлать, сейчас поедет куда-то.
— Так бери ее, бери! — стала умолять девочка. — Скачи за коннетаблем, догони его и скажи, что бы обратно торопился, иначе беда будет.
— Да что за беда? — не верил конюх.