"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

Конофальский Борис

— Кавалер, колонна появилась. Наши идут. — Произнёс Максимилиан.

— Что? Кто? — Не понял он, с трудом возвращая себя в мир света из полузабытья.

— Колонна, наши идут.

— Монаха мне, — тихо сказал он.

Так тихо, что Максимилиан не расслышал и вынужден был склониться к нему:

— Что, кавалер?

— Монаха ко мне немедля, — всё также тихо отвечал ему Волков.

— Святые угодники, Святая Матерь Божья, заступница, — говорил монах, доставая из сундука банки и склянки. —

Он белый, как кружева, что еретики делают, вы что же, господа, не видели? Он же едва в разумении, вы что, господа, этого не заметили? Как он с коня то у вас не упал?

Увалень и Максимилиан молчали, оба хмурые, недобрые взгляды у обоих, они и сами в седлах едва держались при таком-то командире.

Монах тем временем намешал одно зелье, дал его Волкову выпить, сам приговаривал:

— Это от упадка сил. Но не поможет оно, если не ляжете отдыхать. Поспать вам нужно.

Тот пил, кажется, даже питьё ему непросто давалось.

Брат Ипполит намешал другое зелье:

— Вот, а это от жара, он у вас ещё не прошёл.

Кавалер и то пил, а сам через край чаши уставшими глазами смотрел, как первые солдаты спускаются с южного холма к оврагу.

И не нравилось ему, что идут они спокойно. Не боятся упасть, не скользят. Идут как по мостовой. Неужто глина так от утреннего холода затвердела?

— Теперь вам нужно лечь спать. — Сказал брат Ипполит.

Но Волков словно не слышит его:

— Монах, дай мне зелье, что сил придаёт, что бодрит. Оно мне сейчас больше других нужно.

Монах смотрит и в глазах его упрямство:

— Нельзя вам, преставитесь. От усталости и хвори преставитесь. Нет у вас сил, нет жизни больше в вас для зелья такого.

— Я тебе в отцы, может, сгожусь, а сил во мне вдвое против твоего, понял? — Волков говорил резко, едва ли не грубо. — Слушай меня… Мне сейчас нужно… И нельзя мне спать. Если враг за мной идёт, значит, после полудня тут будет. — Он потряс пальцем перед носом Брата Ипполита. — Враг не шуточный. Понимаешь? Мне готовым быть нужно. Чтобы все видели меня не спящим, а на коне, под знаменем моим. Давай мне зелье, иначе завтра к утру мне никаких зелий уже не понадобится, да и тебе, если не убежишь, тоже…

— Я вам дам зелье, — монах недовольно полез в сундук, а сам нехорошо смотрел на кавалера. — То, что Господь дал вам сил, как двоим полагалось, так это дар большой. А вы всё равно на себя ношу берёте, что и троим не осилить. От гордыни это или от глупости — не пойму. Но убьёте вы себя такой ношей.

Волков не стал с ним спорить, он просто выпил последнюю чашу, что дал ему монах.

— Обязательно поешьте жирного сала толчёного с хлебом. Молока топлёного с маслом и мёдом, иначе сил у вас от зелья не прибавится. — Он помолчал. — Под доспехом не видать, но лицо у вас худое, такое худое, как было, когда вы в монастыре без памяти лежали.

Даже чтобы есть, ему нужно было

прилагать силы. Но раз монах сказал, он ел. Давился, но ел. Сидя в седле, ел. Максимилиан держал крынку с толчёным салом и чесноком подмышкой, доставал его оттуда, брал у Увальня ломти хлеба и густо клал, а не мазал на хлеб сало, и уже эти ломти подавал ему.

Простая солдатская еда всегда ему нравилась, но теперь он едва мог проглатывать её. Приходилось запивать, одновременно ещё говорить с подъезжающими офицерами.

— Рене, — он указал на склон холма, куском хлеба, — это место ваше.

— Хорошее место, — сказал ротмистр, оглядываясь.

— Прикажите рубить рогатки.

Рене опять огляделся:

— Рогатки? Но из чего их рубить, тут совсем нет деревьев?

— Рубите то, что есть, рубите кусты, какие потолще. Молодые деревья вон там есть. Чаще ставьте, глубже врывайте их, но пусть хоть что-то будет.

— Как прикажете, кавалер.

— Пруфф, тот холм ваш. — Он указал как раз подъехавшему капитану на северный холм.

Тот поглядел на холм весьма удивлённо, а потом так же удивлённо капитан поглядел на Волкова:

— Хотите, чтобы я заволок по глине картауну на эту гору?

— Да, и картауну, и обе кулеврины, и ядра, и порох, и картечь вы должны размесить на вершине холма. Это место будет очень удобно для ведения огня. Оттуда видно всё.

— Как вы себе это представляете? — Снова усы Пруффа стали топорщиться от этой его проклятой гримасы. — Как мне затащить туда полукартауну?

Вот только спорить с ним сил у Волкова не было. Он повернулся к Бертье:

— Гаэтан, возьмите своих людей у ротмистра Рене и покажите капитану Пруффу, как на холм втащить пушку. Верёвки и лошадей можете брать в обозе.

— Займусь немедля, кавалер. — Отвечал Бертье.

Пруфф запыхтел, но Волков не обращал на него внимания:

— Капитан фон Финк.

— Да, кавалер, — отвечал капитан.

— Я видел шанцевый инструмент у вас в обозе.

— Да, у меня есть и кирки и лопаты.

— Отлично, там, — Волков поднял руку, — триста шагов на север и одна миля на юг отсюда, есть пологие места у оврага. Враг не глуп и не преминет возможностью обойти нас. Сройте пологий северный склон оврага и вкопайте на подъёме рогаток.

— Хорошо, сейчас же и начну, — обещал фон Финк.

Как хорошо, как хорошо, что никто из офицеров не стал снова ему рассказывать о том, что люди их не спали и что они не завтракали, что они едва стоят на ногах.

Он и сам всё это знал.

— А моя диспозиция уже вам ясна, кавалер? — Вежливо спросил на ламбрийском Стефано Джентиле.

— Да, станете по левую руку от ротмистра Рене.

— То есть, не за ним? — Удивился командир арбалетчиков.

— Да, вот тут и встанете, — они как раз стояли на этом месте. — Я хочу, что бы вы били им во фланг, в бока и ляжки, а не сверху, в шлемы и наплечники.