"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

Конофальский Борис

— Что ж, передавайте вашей матушке поклон, — произнёс Волков.

— Передам обязательно, — говорил Георг фон Клаузевиц. И продолжал. — И уже когда на встрече с сеньорами графства вас стали задирать всякие нелепые люди, что ни под какими знамёнами стоять не захотят, если сражаться придётся против горцев, понял я, что не допущу того, чтобы человека, который бьёт свирепых горных псов без боязни, ранили или, не дай Бог, убили люди не славные и не храбрые, а только лишь умелые во владении мечом.

Для Волкова это стало неожиданностью, вот, оказывается, как к нему

пришёл его ангел-хранитель.

— Что ж, — сказал кавалер, — теперь вы всё мне разъяснили, и ещё раз говорю вам спасибо, что были смелы и вразумили дерзких в нужный час.

— Не стоит, кавалер, рад был услужить, — сказал Георг фон Клаузевиц.

Но в словах молодого рыцаря не было законченности, и Волков это заметил:

— Что вас гнетёт, Георг? Кажется, вы не всем довольны.

— Гнетёт? Нет-нет, ничего меня не гнетёт, я всем доволен при вас. А теперь ещё и конь у меня будет на зависть всем другим. Просто…

— Ну, говорите же.

— У меня есть вопрос. Боюсь, что он будет не совсем уместен.

— Задавайте; у честных людей, а вы, как я вижу, именно такой, не должно быть вопросов, что другим людям задать их непозволительно.

— Вы правы, кавалер, в моём вопросе нет ничего предосудительного. Значит и спрошу вас: при доме вашем состоит молодая госпожа.

Волков сразу покосился на него: о чём это он?

— Госпожа Ланге, — продолжал фон Клаузевиц.

— Состоит. И что?

— Хотел бы знать её статус при вашем доме, она, кажется, домоправительница, но за столом она сидит с нами, то есть она не служанка вам, а женщина благородная. Я слышал, что она родственница вашей жене.

— Да, она ей родственница, а что у вас за дело до неё?

— Я думал, что она, быть может, свободна, ведь мужа у неё нет, и раз она благородна., - он замолчал, не договорив.

Волков понял, к чему клонит этот модой человек. Мальчишка был молод и, конечно же, не мог не заметить, как красива Бригитт. Все видели, как она расцвела за последнее время. Из той рыжей замухрышки в старом платье, что приехала с его женой, выросла и распустилась прекрасная роза. Но это была его роза, роза господина Эшбахта, и он сказал так, чтобы у рыцаря не осталось никаких сомнений.

— Её мать, кажется, была сестрою старого графа, а отец был из холопов, то ли лакей, то ли конюх. А теперь она не только домоправительница, но ещё и моя женщина, в чьих покоях я провожу ночей больше, чем в покоях госпожи Эшбахт.

Ответ был исчерпывающий. Молодой рыцарь приложил руку к груди и поклонился, показывая тем, что разговор о госпоже Ланге закончен.

Глава 17

И эта поездка ничего ему не дала. Странно это было видеть, но в мирное время и посреди дня ворота замка были заперты. Волков требовал к себе человека, кто скажет ему, что с бароном, и опять к нему вышел родственник. Вышел! Да никуда он не вышел, а кричал кавалеру с верхней площадки башни при воротах, откуда обычно лучники или арбалетчики кидают стрелы и болты.

Господин Верлингер, всё тот же унылый и немолодой господин, кажется, дядя барона, не

потрудился спуститься и кричал, как простолюдин, с башни:

— Нет, господин Эшбахт, увидеть вы его не сможете, господин барон ещё не в себе, всё ещё страдает от раны!

И Волкову, как простолюдину, приходилось орать ему в ответ:

— Есть ли улучшение, нет ли жара у господина барона? Не гниёт ли плоть вокруг раны?

— Жар почти не спадает, — чуть помедлив, отвечал господин Верлингер, — доктор всё время кладёт ему полотенца мокрые и лёд.

«Мокрые полотенца и лёд? Барон целую неделю не приходит в себя? Что за глупости». Волков и в первый раз сомневался в словах почтенного господина, а теперь и вовсе не верил ни единому его слову:

— Господин Верлингер, у меня была дюжина ран, никак не меньше, не соизволите ли вы позвать доктора, я хочу от него послушать, как протекает хворь, я кое-что понимаю в ранениях.

На башне опять, опять повисла тишина, и была она похожа на тишину замешательства, словно господин Верлингер не знал, что на эту просьбу ответить. Он даже исчез за зубцом башни, но видя, что докучающий ему гость не уезжает, наконец появился и крикнул:

— Сие абсолютно невозможно, доктор не отходит от постели больного.

— И спит у неё, что ли? — негромко, самому себе, сказал кавалер.

— До свидания, господин Эшбахт! — орал с башни почтенный господин, которому явно не терпелось закончить разговор.

— До свидания, господин Верлингер! — прокричал Волков напоследок.

Вернулся он домой замёрзшим, голодным, усталым. Помимо того, с болью в ноге. И больше всего его злило то, что вся эта затея оказалась пустой. Упрямый Верлингер был не хуже всякого другого привратника. И в замок не пускал, и не говорил ничего.

А на пороге его встречала Бригитт, вся цветущая в своей молодой красоте. Так свежа она была сегодня, что никто бы не дал ей её двадцати шести лет. Госпожа Ланге брала сама его шубу и берет, не давая дворовой девке помочь ему, той достались всего лишь перчатки, а Бригитт что-то щебетала, счастливая и красивая необыкновенно, а он был хмур, глядел на неё и в первый раз подумал о том, что уж слишком она прихорашивается. К чему быть такой пригожей, когда вокруг столько молодых красавцев, как фон Клаузевиц, и Максимилиан, и даже Гренер-младший? Зачем бередить им сердца и распалять кровь? Но ничего ей говорить не стал. Разве скажешь, если она так хороша сегодня и в таком хорошем расположении духа.

Ей он ничего не сказал бы, но почему-то ещё перед домом попрощался с фон Клаузевицем, не став звать ни его, ни Максимилиана, ни Увальня на ужин вопреки своему обычаю.

Хмурый и задумчивый, он велел поставить своё кресло к камину, сел и снял меч и просил дворовую девку снять с себя сапоги и принести туфли. Госпожа Ланге на кухне хлопотала с ужином, уже спустилась сверху и жена с неизменным рукоделием. А он всё думал и думал о том, что никак не может повидать барона. И это казалось ему странным. И повидать барона он очень хотел, хоть раненого, хоть мёртвого. А тут жена отрывает глаза от шитья и говорит ему: