Инквизитор Эйзенхорн
Шрифт:
— Что ты сделала?!
— Я же говорила тебе! Говорила, что беспокоюсь о его состоянии. Цианоз на его руках и…
— Но ты не сказала, что ослабила веревки! — бушевал я.
— Мне казалось, ты понял, о чем я говорила!
Я сбежал вниз. Холл освещал бледный лунный свет, проникавший в полуоткрытую дверь.
— Он не мог уйти далеко! Да и какая разница-то? — кричала мне вслед Креция.
Я вышел на улицу. Никаких следов. Ничего. По каменным плитам растекались холодные ночные тени.
Тарл сбежал уже давно.
Я возвратился в дом. Креция включила освещение в холле. И закричала.
Фейбс сгорбился
— Теперь видишь, Креция? Видишь? — закричал я.
Тарл был свободен. Он знал, кто я и где прячусь. Пора было уходить.
Быстро.
Глава 12
В НОЧЬ И В ГОРЫ
ТРАНСАТЕНАТСКИЙ ЭКСПРЕСС
СООБЩЕНИЕ ОТ МЕРТВЕЦА
— Нет, — сказала Креция. — Нет. Ни за что. Нет.
— Это не обсуждается, Креция. Я не предлагаю, а приказываю.
— Как ты смеешь приказывать мне, словно одному из своих штатных лакеев, Эйзенхорн? Я никуда не поеду!
Я открыл было рот, но затем снова закрыл его. Зверское убийство Фейбса повергло ее в глубокий шок. Переубедить ее было трудно.
Я обернулся к Эмосу и Элине:
— Одевайтесь. Соберите вещи и уложите их в спидер. Мы должны убраться отсюда в течение получаса.
Оба поспешно удалились.
Трудно было сказать, как давно сбежал янычар. Когда Эмос накрывал тело Фейбса простыней, оно еще было теплым, так что, по моей оценке, Тарл получил фору примерно в час, в худшем случае — девяносто минут. Учитывая его вессоринский прагматизм, я полагал, что он отправился прямиком к ближайшей вокс-станции, чтобы доложить о нашем местоположении своим собратьям. То же самое на его месте сделал бы и я. Конечно, Тарл и сам мог попытаться убить меня, но к тому времени он уже понял, что не стоит недооценивать мои способности. Он знал, что я могу убрать его раньше и тогда никто не узнает, где я скрываюсь.
Поэтому он просто ушел, чтобы найти возможность связаться со своими. Неизвестно, насколько близко находились его соратники, и наши шансы на спасение таяли с каждой минутой. К тому же можно было предположить, что, успешно отправив свое донесение, он вернется, чтобы попытаться собственноручно разобраться со мной.
Я взял Крецию за руку и отвел наверх. Ее глаза опухли от слез и покраснели, она все еще не отошла от шока. Она сидела на краю моей кровати, пока я одевался.
— Если бы я мог просто уйти, Креция, я бы ушел, — мягко произнес я, доставая свежую рубашку. — Если бы проблема заключалась только в том, чтобы уйти и избавить тебя от всего того дерьма, которое я принес в твою жизнь, я бы так и поступил. Но теперь это невозможно. Сюда прибудут наёмники. Они появятся здесь очень скоро, скорее всего еще до рассвета. Они допросят и убьют любого, кого обнаружат здесь. Конечно, ты не сможешь им сказать, куда мы отправились, потому что сама не будешь этого знать. Тогда они просто… В общем, это вессоринские янычары, которым хорошо заплатили. Я не могу оставить тебя здесь.
— Я не хочу уезжать. Это мой дом, Грегор. Мой чертов дом, и посмотри, что ты натворил.
— Мне жаль.
— Посмотри, будь все проклято, что ты сделал с моей жизнью!
— Я сожалею. И постараюсь все исправить.
Креция вскочила.
— Как? — кричала она. Гнев затмил ее горе. — Как,
— Понятия не имею. Но постараюсь. И для этого ты должна остаться в живых. Креция, на моей совести уже висит твоя разрушенная спокойная жизнь. Я не хотел бы вешать туда еще и твою смерть.
— Прекрасные слова. Но я не еду. Я возвращаюсь в постель.
Я схватил ее за руку. Необходимо было найти другой подход. Как медик она была профессионально самоотверженна. А вот обращаться к ее чувству самосохранения было бесполезно.
— Мне необходимо, чтобы ты поехала с нами. И это правда. Мы обязаны взять с собой Медею. Я не смогу оставить ее здесь и не думаю, что она переживет путешествие.
— Конечно, не переживет!
— Значит, она умрет?
— Если ты повезешь ее сейчас? В таком состоянии?
— А тебе не кажется, что будет лучше, если она поедет вместе с врачом?
Креция освободилась от моей руки.
— Я не позволю подвергать опасности здоровье своего пациента, Эйзенхорн, — предупредила она.
— Тогда сделай прогноз, доктор. Если она остается здесь, то будет мертва уже к утру. Они убьют ее, как только обнаружат. Если она уедет со мной без тебя, то тоже наверняка умрет. Мне, честно говоря, казалось, что ты давала врачебную клятву.
Мне было крайне неприятно так манипулировать… ну, во всяком случае, не чувствами Креции. Она одарила меня ядовитым взглядом, понимая, что я загнал ее в угол.
— Ублюдок. Умненький-разумненький ублюдок. Даже не знаю, почему я когда-то тебя любила.
— Я тоже не знаю. Зато знаю, почему сам полюбил тебя. Тебе не все равно. И ты всегда поступала правильно.
Она развернулась и решительно вышла из моей комнаты.
Я оделся, упаковал одежду и Ожесточающую в кожаный саквояж, обнаруженный наверху платяного шкафа, затем взял рунный посох и…
…остановился в дверном проеме.
Малус Кодициум все еще лежал в ящике тумбочки. Я завернул его в наволочку и тоже засунул в саквояж. Как я мог забыть про него?
И ответ, пришедший мне на ум, был странным и пугающим. Возможно, он хотел, чтобы его забыли.
Фонари из кабины спидера бросали заплату света на небольшой внутренний двор. Эмос и Элина уже все упаковали — одежду, манускрипты и книги, которые мы спасли из Спаэтон-хауса. Я поднял на борт свои вещи и приступил к предполетной подготовке. Батареи спидера были заряжены до оптимального уровня.
— Помогите мне, будьте вы все прокляты! — крикнула Креция.
Она переоделась в темно-зеленый рабочий комбинезон и стеганое пальто и тащила два дорожных баула. Медея лежала на гравиносилках. К ним же был привязан модуль ресусцитрекса, [30] а наполненный доверху нартециум [31] фиксировали снизу магниты.
30
Ресусцитрекс (лат.) — жизнеобеспечение.
31
Нартециум (лат.) — цилиндрическая коробочка для хирургических и косметических инструментов.