Инквизитор и нимфа
Шрифт:
— А ну повесь на место!
— Как скажешь, — покладисто согласился Вигн. Вернув картину, он отступил на шаг и залюбовался.
— Ты психопат? — спросила Лаура. — У врача давно проверялся?
Вигн крутанулся на каблуках и прищурившись взглянул на девушку:
— Давно. Лет одиннадцать назад. Сразу после того как прикончил своих родителей.
— Опять выеживаешься?
— Да нет, почему же…
Вигн улыбался. Лауре совсем не понравилась эта улыбка.
— Знаешь, что самое смешное? — медленно проговорил он. — Я ведь пару раз забавы для устраивал Салливану
— При чем здесь Марк?!
— Правильно. При чем здесь Марк? Мы же вроде бы обо мне и о психиатрии. Так вот. Когда мне было пять лет, родители обещали мне на день рождения пони. Настоящего шетландского пони. А подарили гоночную машинку, такую, детскую. А мне хотелось пони. Мы жили в Брайтоне. Я велел им зайти в море. Сначала по колено. Затем по пояс. Затем по шею. Затем…
— Перестань!
— Им тоже очень хотелось, чтобы я перестал. — Вигн наконец замолчал.
Лаура прижала ладони к щекам. Щеки горели.
— Зачем ты мне это рассказал?
— Я отвечал на твой вопрос. Ты же хотела узнать, когда я в последний раз был у психиатра? Вот тогда и был. Шринк [7] меня спровадил в спецприют. А затем уже в лицей. Раннее проявление способностей. Вундеркинд я.
— Не нужны мне твои исповеди.
— Не нужны, так и проваливай.
— Захочу и уйду. Кто ты вообще такой, чтобы мне приказывать?
На них уже оборачивались. Тетка-галерейщица снялась с места и поплыла к парочке, возмущенно колыхаясь. Два центнера как минимум, эдакий Харконнен-старший на антигравах.
7
Психиатр (амер. сленг).
— Она нас задавит, — спокойно сказал Вигн. — Как слон моллюска. Слушай, есть идея. Ты на дискотеке ксено была?
— Нет. И ты не был. Там с двадцати одного вход, и в костюмах.
Вигн усмехнулся:
— Я сам себе и костюм, и какое хочешь удостоверение. И тебя провести могу.
Тетка подплыла и предложила им убираться вон. На лесенке Лукас развернулся, галантно предложил Лауре руку и спросил:
— Так ты как? Пойдешь, нет?
«Когда рак на горе свистнет», — хотела сказать Лаура, но неожиданно сказала совсем другое:
— А пошли.
Охранник — в костюме ящера, с ярко-алыми линзами и внушительным черепным гребнем — пропустил их без слова. Что уж там Вигн показал ящеру, какую картинку внушил — бог его ведает. Лицеист подтолкнул девушку в темноту, бурлящую странными формами и разрываемую вспышками строблайтов. Сам он куда-то исчез, и оторопевшая Лаура стояла, пытаясь хоть что-то разглядеть в этих черных дрожащих клубках. Она даже сделала шаг назад, но тут Вигн объявился и прошипел в ухо:
— Не
— Ты что? Это же…
— Нет, не дурь. Просто электроды. Без них ты тут ни черта не увидишь, будет неинтересно. Погоди, дай прилажу.
Лаури ощутила, как ее висков и затылка касается холодное, скользкое. Касается, присасывается — и темнота сменилась тысячей цветов. Багровая и зеленая чешуя. Желтоватые клыки, щупальца, секущие воздух хвосты. Острые, гладкие, вообще никак не описуемые формы. Ксено, имитирующие жизнь других планет, жизнь, по большей части так и не найденную.
Лишь немногие из них повторяли облик известных животных или растений, остальные полностью отдались на волю фантазии. Мимо Лауры пролетел маленький фиолетовый джинн, тритон танцевал с наядой, волк обнимал овечку («БДСМ», — шепнул на ухо Вигн). Зеленый марсианский треножник колыхался размеренно и ритмично. Слева извивалась целая стайка существ, меняющихся с каждым тактом танца. Но больше всего было хищных, чужих и попросту страшных.
— Потанцуем?
В голове зазвучала музыка, или не музыка — щелкающие, свистящие, булькающие звуки сливались в странную гармонию. Лаури обернулась и увидела Вигна. За плечами юноши раскинулись белые крылья, а над головой навис скромный, как будто игрушечный нимб.
— Нравится?
— Тоже мне ангел.
— Я не ангел. Я архангел. Крылышки пересчитай. Так что, танцевать будем?
— Я не умею.
— Ничего. Это легко. Дай руку.
Не дожидаясь ответа, он взял правую руку Лауры и положил себе на плечо. Музыка сменилась чем-то медленным, томным: кларнет, фортепьяно и скрипки. У Лауры закружилась голова и вновь — совсем как четыре года назад — нахлынуло чувство хрустальной, прозрачной легкости.
Они были одни на вечернем катке. Падали крупные снежинки. За спиной расстилалась гладь озера, подернутая льдом. Каток освещали тусклые прожекторы, и никого, никого за снежной стеной, только скольжение и музыка, покалывающий щеки мороз и холодное дыхание залива.
— А ведь ты ундина, — улыбнулся тот, кто катился рядом с ней. — Русалка. Говорят, русалки — это души покончивших с собой от несчастной любви девушек. Ты несчастна?
Нет. Она была почти счастлива. Лаури так давно не каталась, ноги забыли лед — но все вспомнилось, как будто навсегда сохранилось тут, в хрустальной шкатулке. Скольжение, наклон, разворот, едва слышное чирканье коньков, крупный и легкий снег.
— Подожди, ты еще ничего не видела.
Лаури не поняла, как, но они очутились перед водной стеной, и ангел-Вигн настойчиво потянул ее в эту стену.
— Я не умею плавать!
— Русалка, не умеющая плавать? Глупости.
Девушка рассмеялась и кинулась в воду, и вода, расступившись, приняла их.
Где-то над головой качался солнечный шар: искаженное отражение, блики. Зеленоватую толщу пронизывали лучи, кругом мельтешили маленькие пестрые рыбки. Внизу колыхались поля водорослей.
— Что это? «Буйки»?
— Нет, это почти взаправду. Наполовину «буйки», но на самом деле просто галерея с невесомостью. Отталкиваешься от стенки и летишь. Смотри.