Инквизитор и нимфа
Шрифт:
— Хр-р, — сказала лежащая на песке женщина, выхаркивая кровь.
Державшие цепь поводыри потащили женщину по песку. Почему они не сделали этого раньше? Одержимая распахивала рот, как выкинутая на берег рыба, силилась что-то сказать. Лаури выронила нож, упала на четвереньки и быстро-быстро поползла следом за женщиной. Достаточно быстро — как ей показалось, — чтобы услышать, что та говорит. Но одержимая уже ничего не говорила, только пучила глаза. Лаури вцепилась в ее охваченные железными браслетами запястья, наклонилась так близко, что разглядела красное навхусное пламя в глубине
…Это горел не навхус.
Это горели — красным, багряным, алым и лиловато-сиреневым — тяжелые облака над равниной. Облака закрыли небо сплошной пеленой, не оставив ни щелки. Вверх по склону голого, как череп, холма вела тропинка. По тропинке шел человек. Он шел неспешно, пока разгоралось над ним в облаках кровавого цвета пламя. Склон вскоре кончился, но человек, кажется, этого не заметил. Он продолжал шагать по воздуху, как по земле, поднимаясь все выше и выше, и тучи над его головой свивались в пасмурную воронку. Из туч ударили стебли вихрей, черные с багрянцем колонны. Они выстроились по сторонам той невидимой лестницы, по которой шагал человек.
Лаури уже поверила, что подъем никогда не закончится, но идущий остановился. Он поднял голову и посмотрел вверх. Облака раздались, прорвались нарывом, из которого хлынул багряный гной. Недобрый свет огромной звезды пульсировал, набирая силу. Звезда занимала все небо. Она была больше неба, больше всего, что когда-либо видела Лаури, больше и ужаснее. Звезда нетерпеливо сокращалась. Тело ее корчилось в родовых схватках, выбрасывая кровавые протуберанцы. Человек поднял руку, как будто желая помочь звезде…
В эту секунду Лаури наконец обрела голос и закричала:
— Марк!
Человек обернулся. Это действительно был Марк в какой-то темной хламиде. Он казался старше, чем при их последней встрече, хотя и ненамного. Лицо его еще больше похудело, а на щеках появилось несколько оспинок. Но испугали Лаури глаза. В их светлой заводи пульсировали маленькие черные звезды. Пульсация повторяла ритм родовых схваток огромной звезды.
— Марк!
Он улыбнулся. Губы его шевельнулись, но слова не успели долететь до Лаури, ведь свет движется быстрее звука. Огромная звезда полыхнула ослепительно белым, наконец-то свободная разродиться — и умереть. Пламя стеной понеслось вперед. Человеческий силуэт четко выступил на его фоне, и на секунду Лаури показалось, что рядом с Марком стоит кто-то еще: невысокая угловатая фигурка.
— Ма…
Слово сорвалось в вой, потому что огонь добрался и до нее. Но почему-то очень важно было договорить, и девушка все же выкрикнула…
— Марк!
— Да, да, я тут. Ты чего кричишь?
Лаури торчком села в кровати. В окна били косые лучи утреннего солнца. Марк в полосатой, расстегнутой на груди рубашке сидел на одеяле и тряс Лаури за плечо. На стуле рядом с кроватью расположился поднос с кофейником и чашками. Аппетитно пахло кофе, и привидевшийся кошмар рассеивался, таял в облаке этого домашнего запаха.
— Снилось что-то нехорошее?
Лаури повела ладонью по лбу. Лоб оказался мокрым
— Да. Кажется.
— Что?
— Не помню.
«Что?» Эхо потерянных слов, что-то вроде «Я поеду к нему, с ним случится несчастье!»… С кем? Какое несчастье? Берег в пятнах гниющих водорослей и недавних кострищ, больной взгляд светловолосого человека…
— Ах да. У тебя были какие-то странные глаза. Девушка внимательно заглянула в лицо Марку и обругала себя за глупость. Конечно, самые обычные у Марка глаза: темно-карие, холодновато блестящие в резком северном свете.
Эпилог
Небо Геода
Борис Либович спал в красной опочивальне своей земной резиденции и видел приятные сны. Приятность сновидений доказывалась улыбкой, которая блуждала по его тонковатым губам. Магистр спал, и потому не мог наблюдать, как некий молодой человек остановился у ложа и некоторое время любовался спящим. Затем молодой человек развернулся и прошел в соседнюю комнату, или, скорее, альков.
Обстановочка в алькове была та еще. Начать с того, что кто-то настроил голообои на изображение беспокойного неба, затянутого слоями туч. Тучи бурлили, и цвет их менялся — от алого до багрового и лиловато-сиреневого. В этом безрадостном свете отплясывала девушка. Совсем недавно она обрила голову. Пробивающаяся короткая и жесткая щетинка была черной, но в остальном девушка как две капли воды походила на небезызвестную Фреду. На висках, на лбу и затылке Фреды темнели «буйки». С закрытыми глазами геодка извивалась в такт неслышимой музыке, а потому не сразу заметила вошедшего. Молодой человек решил обратить на себя внимание. Для этого он подошел к девушке и довольно бесцеремонно содрал «буйки» с ее висков. Танцовщица остановилась и открыла глаза. Если молодой человек надеялся на бурную реакцию, ожидания его полностью оправдались. Геодка взвизгнула и метнулась к лежащей на полу циновке. С пугающей быстротой отшвырнула циновку и выхватила из-под нее маленький, металлически блестящий предмет. Молодой человек, до этого наблюдавший за действиями Фреды бесстрастно, оживился. Когда она вскинула руку, наводя предмет на непрошеного гостя, тот поднял ладонь. Металлически блестящий предмет вырвался из пальцев геодки и влетел прямиком в раскрытую ладонь молодого человека.
— Как видишь, я тоже умею показывать фокусы, — мягко сообщил гость. — Вот так…
Тут штуковина взмыла в воздух и зависла, кружась все быстрее.
— И вот так.
Оружие вспыхнуло резким белым пламенем и исчезло. Не осталось даже пепла, но в комнате ощутимо запахло озоном, а картинка на голообоях дрогнула.
Геодку престидижитаторское искусство молодого человека совсем не обрадовало. Прижавшись к стене, она оскалила сахарной белизны зубы и прошипела:
— Та Хеспер!
— Меня зовут не так, — тихо сказал гость. — Впрочем, это не важно. Ты, кажется, любишь танцевать?
— Чтоб ты сдох!
— И это вряд ли. Попляши-ка для меня.
На сей раз молодой человек не махал руками. Он просто отступил на шаг. Геодку вздернуло в воздух. Под ее ногами заискрился диск, очень похожий на те, на которых отплясывают танцовщицы в клубах. Разница заключалась в том, что танцовщиц при каждом прикосновении к диску не шарахает током. Фреда взвизгнула и задергалась в невидимом коконе. Озоном запахло сильнее. Воздух в комнате ощутимо напитывался электричеством, картинка на голообоях сменилась сеткой помех.