Инквизитор Светлого Мира
Шрифт:
Как ни странно, я не потерял сознания. Но лучше бы потерял, потому что боль вцепилась в меня острейшими в мире зубами и с чавканьем вгрызлась в мои внутренности. Я корчился на земле и не мог сделать вдох. Как долго это продолжалось? Может быть, четверть минуты, но мне это показалось несколькими часами. Я уже почти умер. Том вернул меня к жизни. Он резким движением повернул меня на спину, прижался своими толстыми фиолетовыми губами к моим губам и выдохнул в меня воздух. Надул мои слипшиеся легкие, как надувают резиновый мяч. Следующий вздох я смог сделать уже сам.
Кровавая пелена мало-помалу спадала с моих глаз. Я увидел
– Сволочь! – сказал он, скривившись от ярости. – Ну и сволочь этот Дитрих! Мало того, что удрал. Еще и испортил мой оберег!
Я скосил глаза на свой живот, и обнаружил, что толстая зеленая кожа исчезла. Я снова был гол. И живот мой, и грудь все были в маленьких красных и фиолетовых пятнах, оставленных дробинами. Зато не было ни одной дыры. Оберег спас меня, но сам погиб. То, что осталось от него, валялось на траве рядом. Дохлая, окровавленная жабья голова.
– Сволочь! – Том едва не брызгал слюной от злости. – Этот оберег две сотни флоренов стоит!
– А я сколько стою? – обиженно просипел я, корчась от боли. – Меньше, что ли?
– Ты? – Том посмотрел на меня с прищуром, очевидно, определяя мою стоимость во флоренах. – Ты – ценный кадр, – сообщил он через некоторое время. – Пожалуй, сотни на три потянешь.
Я умудрился сесть, воспользовавшись помощью Трюфеля. Теперь я мог видеть и инквизитора. Он ускакал далеко, не меньше чем на километр, но теперь притормозил свою лошадку и разглядывал нас издалека, видимо, решая, что ему делать дальше. Для нас он был недосягаем.
– Скотина, – прохрипел я.
– Скотина, – кивнул головой Том. – Настоящая, истинная скотина этот Дитрих. К тому же, не герой.
И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Сверху, с небес, на инквизитора спикировал черный крылатый силуэт. Необычным показался мне этот силуэт – не был он похож на птицу. Он не был похож вообще ни на что, созданное для полета. Крылья у этой твари присутствовали, но были они слишком короткими. Лошадь испугалась, понеслась вперед со всей скоростью, на которую была способна – кажется, ее не нужно было даже подгонять. Но черный монстр догнал ее без труда. Он схватил инквизитора, сорвал его с лошади и взмыл вверх. Даже отсюда, из такого далека, мы услышали дикий вопль Дитриха. Я видел, как ружье упало на землю.
Теперь черный летун тащил свою добычу к лесу. Более того, он тащил ее именно к нам. Чтобы отдать нам. Я был в этом уверен.
– Молодец, Том, – сказал я. – Твои монструозные птички работают просто великолепно. И хорошо слушаются тебя. Тебе надо работать не поваром, а дрессировщиком.
– Я тут не причем, – растерянно сказал Томас. – Я никого туда не посылал. И вообще это не птичка. Это больше похоже на человека. Летающего человека.
Теперь я уже и сам видел. Человек в черном костюме с широкими вьющимися на ветру рукавами летел по воздуху и тащил оцепеневшего от ужаса инквизитора.
Летающий человек опустился на землю рядом с нами и отпустил свою жертву. Инквизитор не пытался бежать. Он ничком свалился на землю. Теперь он лежал, закрыв руками голову, и тихо подвывал. Наверное, ему не нравилось летать без страховки.
– Так-так… – Том впервые снял
– Привет, Мигель, – произнес демоник и протянул мне руку. Он улыбался, и судя по всему, был в прекрасном настроении. Еще бы – он оказался в нужном месте и в нужное время. Как и всегда. Была у него такая особенность. Интересно мне только было, где он шлялся до этого?
– Привет, Демид, – сказал я, отвечая на рукопожатие. – Я смотрю, ты научился лихо летать. Высший пилотаж!
– Спасибо за комплимент, – сказал Демид. – Ты чего гуляешь голым, Миша? Смотри, простудишься.
Я наклонился над инквизитором, сорвал с него плащ и закутался в него. Демид был прав: неприлично это было – ходить голым. К тому же я стеснялся своего пятнистого живота.
– Как это, здорово – летать? – спросил я у Демида.
– Это приятно, – признался Демид. – И это хорошо очищает мысли.
– Ты Анютку не видел?
– Нет. Давно не видел. Я встретил ее уже тогда, когда у нее появились демонические способности. Но потом она ушла в город. Ушла спасать тебя, Мигель. Мы не успели вытащить тебя и ты попался в лапы инквизиции. Мы уже собирались идти приступом на тюрьму, в которой ты сидел, когда вдруг узнали, что ты выступаешь как боевой пес в городе. Я не мог идти в город, потому что не мог маскироваться как Цзян. Меня бы схватили. И я остался здесь, на окраине Светлого Мира.
– И чем же ты занимался?
– Летал. Далеко… Там… – Демид махнул рукой в небо, при этом ноги его слегка оторвались от земли – очевидно, непроизвольно. Теперь Демид висел в воздухе, сантиметрах в десяти от земной поверхности. – Там много интересного.
Так-то вот. Мы тут из сил выбиваемся, жизнью рискуем ради нашего общего дела, а Дема летает и развлекается, пользуясь своими новоприобретенными демоническими способностями. Нечестно это как-то.
Но я не сказал этого Демиду, чтобы не обидеть его. Более того, я был страшно рад, что в моей жизни снова появился всезнайка-Демид. Это означало, что теперь есть кому принимать правильные решения.
Итак, нас, демоников собралось уже трое. И то, что мы схватили инквизитора Дитриха, можно было считать нашей первой совместной победой.
Лиха беда начало.
ГЛАВА 3
Допрос инквизитора начался сразу же, в непосредственных полевых условиях. Правда, я вспомнил, что не позавтракал, и предложил вернуться в лес, в избушку Начальника Зверей, перехватить пару сэндвичей с ветчиной (из жирнохвоста), переодеть меня в соответствующую статусу победителя одежду, отдохнуть пару часиков и только после этого приступить к работе. На это Томас резонно заметил, что ни у меня, ни у Демида нет жабоголовьих оберегов, так что мы сами немедленно послужим завтраком для его милых и вечноголодных зверюшек. Кроме того, сказал он, нам не стоит терять времени. Кто знает, не спешит ли сейчас к Дитриху подмога. В любом случае, наше любопытство надлежало удовлетворить немедленно. Я заявил, что в таком случае готов выступить в качестве специалиста по выбиванию (в прямом смысле этого слова) правдивой информации из любого объекта, способного шевелить языком, в ответ же получил укоризненный взгляд благороднейшего Томаса Ривейры.