Инквизитор
Шрифт:
— Даже если бы это сулило значительное смягчение наказания?
— Но за это нельзя поручиться.
— Верно. Он, наверное, гадает, где вы сейчас.
— Отец мой, я часто ухожу проповедовать. Меня не бывает несколько дней кряду.
— Значит, он до сих пор должен быть там?
— Я полагаю, да.
— А если его арестуют? Что, если он выдаст вас?
— Ах, отец мой, — мягко проговорил С, — если его арестуют, я не смогу туда вернуться. Конечно, он выдаст меня. И посему вам предстоит решить, что важнее — Жордан Сикр или мои новые друзья?
— Жордан. — У меня не было сомнений. — Мы должны
— Да, некоторые.
— Тогда этого будет достаточно. Я должен запомнить их, потому что у меня нет при себе пера.
— Минутку. — Он поднялся. Из-за тюка шерсти он извлек склянку чернил, перо и пергамент. Я был сражен его предусмотрительностью.
— Пишите, — сказал я, но он поднял руку, отклоняя мое предложение.
— Нет, отец мой, — был его ответ. — Ежели сделаю это я, нетрудно будет выяснить, кто был доносчиком.
Только вообразите себе хитрость этого человека! Воистину, он был неподражаем! Он не знал себе равных. Я выразил свое восхищение вслух, и он ответил, что, подобно большинству людей, работает за плату.
И посему я поспешил заверить его, что сумма, обещанная ему за каталонских еретиков, будет выплачена полностью, хотя бы даже при меньшем, чем ожидалось, их числе. Но деньги, для передачи ему получит в оговоренный день известный нам обоим посредник.
— Что бы я ни делал до тех пор?
— Что бы вы ни делали.
— Тогда ищите меня через восемнадцать месяцев в Але-ле-Бэн. Я собирался навестить там друзей.
Более он ничего не сказал. Поэтому, записав сведения, которые он хранил в своей памяти, а память у него, должен особо подчеркнуть, была поразительной, я распрощался.
— Мое долгое отсутствие вызовет вопросы, — пояснил я.
— Разумеется.
— Вы скоро уходите?
— Немедленно.
— Будьте осторожны.
— Я всегда осторожен.
— До встречи в Але-ле-Бэн. — С этими словами я повернулся к выходу. Но не успел я открыть дверь, как мой лазутчик сзади дернул меня за рясу, и я от неожиданности вздрогнул, потому что он никогда ранее не делал попыток дотронуться до меня.
— Вы тоже должны быть осторожны, отец мой, — сказал он.
— Я?
— Чаще оглядывайтесь. Жордану, вероятно, заплатили за убийство вашего друга. У платившего еще, может быть, остались деньги.
— О, я знаю.
Я вдруг почему-то почувствовал гордость оттого, что С заботится о моем благе. Он всегда представлялся мне человеком сдержанным и бесстрастным, чуравшимся слезливых проявлений любви, дружбы и благодарности. За его кроткой наружностью чувствовалась твердая и холодная сердцевина.
— Поверьте, — сказал я ему, — я предпринимаю все меры.
Он кивнул, как бы говоря: этого и следует ожидать от инквизитора. Затем он открыл дверь и захлопнул ее за мной.
С тех пор я его не видел.
И когда Он взял книгу
Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его [82] . Наконец Господь пришел мне на помощь; Он снял с меня вретище и перепоясал
82
Псалтирь, 135:1.
Клянусь, у меня не было сомнений, что Жордан назовет убийц. Если потребуется дыба, то так тому и быть. Я и сам был бы готов ворочать лебедки, не будь это запрещено. Я бы чувствовал не более жалости, чем Жордан, когда он участвовал в убийстве беззащитного старика.
Как вы, наверное, догадываетесь, мне не терпелось допросить его самому. Но я боялся, как бы Пьер Жюльен не счел это своим долгом. Я боялся, потому что к тому времени уже успел убедиться, что дознание он проводит бестолково, беспорядочно и сумбурно, то и дело поминая петушиную кровь, волосы с ягодиц и ворованные черепа. Средь предписанных уставом вопросов: «Доводилось ли вам наблюдать совершение consolamentum? Где и когда? Кто присутствовал? Поклонялись ли вы еретикам? Доводилось ли вам проводить их или устраивать им провожатого из одного места в другое?» — он лепил не относящиеся к делу, сбивающие всех с толку вопросы о явлениях демонов, жертвоприношениях, колдовстве. Он спрашивал: «Доводилось ли вам разрубать человека на куски и разбрасывать их на перепутье? Доводилось ли вам приносить другие жертвы или вызывать демона? Применять для этого необычные инструменты? Приготовляли ли вы когда-нибудь зелья со всякими мерзостями, такими, как ногти мертвеца, шерсть черной кошки, с целью навести порчу на добрых католиков?»
Я знаю, что он часто задавал эти вопросы, желая, чтобы я тоже задавал их. Он дошел до того, что изучил выполненный Дюраном Фогассе протокол допроса Бруны д'Агилар, которую, как вы, возможно, помните, подозревали в подкупе отца Жака. И когда он увидел, что я ни разу не спросил ее о колдовстве или заклинании демонов, он сердито отчитал меня в присутствии Дюрана, брата Люция и Раймона Доната.
— Вы должны снова ее допросить! — приказал он. — Вы должны спросить, приносила ли она жертвы бесам.
— Но нет нужды ее спрашивать. Когда прибудет Жордан, мы сразу узнаем, кто преступник.
— Когда прибудет Жордан? Вы хотите сказать, что уже получили ответ из Каталонии?
— Нет, конечно. Еще и недели не прошло, как я написал.
— В таком случае извольте продолжать расследование. Если Жордана поймают, тогда хорошо. Если нет, мы все равно должны найти убийц. И мы сможем сделать это, только если будем преследовать колдунов, живущих среди нас.
Я стал посмешищем для всего народа моего, вседневною песнью их [83] . Оглядев скрипторий, увидев застывшее в ожидании лицо Раймона, опущенные долу глаза брата Люция, кислую гримасу сочувствия на лице Дюрана, я усмирил свой гнев и заговорил спокойно. Тихо. Вежливо.
83
Плач Иеремии, 3:14.