Инквизиторы
Шрифт:
Глория полностью обманула общие ожидания.
Она просто поднялась по склону, ведшему к Богадельне, держась не менее прямо и твердо, чем когда удалялась в сопровождении Барберы. Одежда была целехонька, тщательно застегнута и одернута. Прическа ничем не отличалась от обычной: весьма растрепанной.
Губы, пожалуй, немного распухли, да глаза глядели диковато, но иных отклонений в необычную сторону не отмечалось. Она, конечно же, разделась добровольно, удовлетворила всем прихотям Барберы, и тот не счел нужным излишне издеваться над своею добычей. Потом госпожа Патнэм,
Часовые отшагнули, давая Глории пройти. Женщина миновала их и скрылась в келье номер четыре, откуда меня доставили к Франческе Диллман. Глубоко и с невыразимым облегчением вздохнув, я нырнул в собственную обитель и уселся на матраце.
Впервые за много лет я искренне пожалел, что не может затянуться табаком. В конце концов, на свете бывают вещи похуже эмфиземы.
Некоторое время спустя я осведомился у Франчески:
– Две тысячи лет назад гонорар составлял тридцать сребреников... Ты хоть попросила ребят учесть инфляцию?
На издевку моя бывшая любовница вообще не отреагировала. Она произнесла:
– Ты догадался обо всем еще у cenote, верно? И знал, что именно стрясется...
– Конечно. Археолог ты, возможно, и неплохой, а вот актриса никудышная. И не скажу, не надейся.
– Чего не скажешь?
– Куда спрятал револьвер. Ведь за этим и перевели меня сюда, правильно? Чтобы ты по-прежнему глаз не спускала с Фельтона, ублажала его и потихоньку выведывала все нужное... Недостающий ствол при подобных обстоятельствах заставляет караульных и командиров крепко беспокоиться.
– Ты довольно долго пробыл у Патнэмов, - сказала Франческа.
– Все выложил, без остатка?
– Ничего не выложил. Предупредил, чтоб не были чересчур откровенны с окружающими, вот и все. Это, между прочим, значит: с тобою тоже не откровенничать. А вот со мною можно. И, думается, самое время. Излагай, голубушка, чего ради уважаемая североамериканская ученая сделалась пешкой в лапах латиноамериканского бандюги. Не то, чтобы я не знал, но следует кое-какие подробности уточнить.
– Если знаешь, дорогой, то зачем...
– Затем, что хочу удостовериться. Тебе же будет лучше, поверь.
– Сам понимаешь, - медленно произнесла Франческа, - меня могло понудить к таким поступкам одно-единственное. Одно-единственное могло заставить меня включить государственного преступника Рикардо Хименеса в состав группы.
– Но твой муж, если не ошибаюсь, участвовал в конференции, посвященной Каньону-де-Шелли?
– Да, именно так я сказала. Всем говорила так... На Арчи накатил очередной приступ научного вдохновения, он загорелся мыслью проверить новую гипотезу, а сделать это можно было только здесь, на месте раскопок. Он купил билет, вылетел в Коста-Верде - рассчитывал провести дня два, сверяя надписи Копальке с иероглифами Мачу-Пикчу... И никому не сказал ни слова, чтобы не краснеть, если ошибется.
– Угу.
– А потом в почтовом ящике очутился конверт без адреса, не по почте пришедший, а кем-то подброшенный. Открываю, нахожу записку...
Доктор
– На листке бумаги значилось: Я ЗАХВАЧЕН ТЕРРОРИСТАМИ. НИКОМУ НИ СЛОВА. ПОЛУЧИШЬ РАСПОРЯЖЕНИЯ, ВЫПОЛНИ ВСЕ В ТОЧНОСТИ. ПОВТОРЯЮ: В ТОЧНОСТИ. НЕ ТО МЕНЯ УБЬЮТ. ЖИЗНЬ МОЯ В ТВОИХ РУКАХ. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. АРЧИ.
В маленькой полутемной пещере воцарилось безмолвие. Я поймал себя на мысли, что знаменитый археолог доктор Диллман - заурядный трус. Только трус написал бы, сочиняя эдакое послание: "жизнь моя в твоих руках". Да еще и прибавил: "я люблю тебя". Письмо, безусловно, сочинялось и не было продиктовано самим Люпэ де Монтано. Перепуганный супруг напоминал верной жене, что любит ее, ненавязчиво связывал чувством долга и, дрожа за свою шкуру, просил в точности следовать распоряжениям - неважно каким...
Не оставил Франческе ни малейшего выбора. Подчиняйся мерзавцам - и все тут.
– Еще в конверте лежал крохотный целлофановый мешочек, - продолжила женщина.
– В нем я нашла окровавленный комок, совсем крохотный. Отмыла, и увидела отсеченную мочку человеческого уха... Оставалось лишь подчиниться неизбежному.
Она сглотнула.
Снаружи зарокотал автомобильный мотор.
Я обрадовался поводу подняться и подойти ко входу. Продолжать разговор не хотелось.
Джип остановился подле Часовни, где наши тюремщики обустроили себе штаб-квартиру. В лучах горевших фар я увидел полковника Санчеса и четверых вооруженных бойцов.
"Итого, десять рядовых и два командира", - подумал я, непроизвольно гадая, управится ли Джеймс Патнэм с такой оравой, располагая двумя подчиненными и одним вольным стрелком в придачу. Следовало опасаться, что после надругательства над Глорией парень придет в исступленную ярость и накуролесит прежде времени. При таком душевном состоянии человек вполне способен ринуться на батальон противника, вооружившись баллончиком с жидкостью для выведения тараканов.
Я от души понадеялся: профессионализм возобладает, а у Глории достанет разума не жаловаться.
– Санчес вернулся, - уведомил я, возвращаясь на соломенный матрац. Франческа не ответила.
– Стало быть, отсутствие Арчибальда объяснилось конференцией в Каньоне-де-Шелли? К общему удовлетворению. И ты никому не доверилась. Поступили обещанные распоряжения: провезти в Коста-Верде Рикардо Хименеса под видом археолога-любителя. Но в группу затесался еще и я. Тогда тебе велели подружиться, поскорее соблазнить, выведать, какого лешего забыл правительственный агент в независимой и прогрессивной республике...
Я просто пополнял данные, которые получил от Мака немедленно после гибели Элеоноры Брэнд. Мудрый змий Мак предупредил: вернее всего, группу схватят и потребуют огромный выкуп, ибо миллионер Патнэм, сын одного из соучредителей знаменитого института, на крепкой заметке у коста-вердианских повстанцев, как будущий гость и возможный источник дохода. Надлежало признать: разведку полковник Хименес наладил неплохо.
– Есть ли на свете хоть что-нибудь, чего ты не сотворишь ради возлюбленного Арчи?
– спросил я.