Иннокентий
Шрифт:
— Как что? Вы пленку мне недопроявили!
Кеша был по-настоящему взбешен, целый день насмарку!
— Такого не может быть, потому что её проявлял сам Мартын Петрович!
— И что того, девушка? У меня с глазами все в порядке. Я же вижу жуткую недопроявку!
— Да что вы понимаете в фотографии, молодой человек!
Типичное поведение работника советского бытового сервиса. Да Кеша и сам себя порой вел себя также. Некая системная ошибка в программировании советского общества. На словах все для
— Чего тут понимать! Посмотрите сами — она более прозрачна, чем требуется и даже вот эти цифры на краях пленки. А я снимал некоторые кадры с переэкспонированием. Это разве не видно?
Приемщица заткнулась, осознав, что перед ней не лох, а в конце зала послышался хрипловатый голос:
— Кто там недоволен моей работой?
Мартын Петрович порадовал свежим «выхлопом» и красными, как кролика глазами. Понятно, старый мастер на пенсии. Такому уже на все наплевать. Если он и был настоящим специалистом, то это в прошлом. Люди в любой профессии имеют такое свойство выгорать. Иннокентий тут же на него насел, ибо здорово осерчал.
— Уважаемый, вы или проявляли в холодном проявителе, или он уже сдох, или напутали по времени.
Петрович выкатил глаза и, как ни странно, но ответил Иннокентию безо всяческого апломба.
— Молодой человек, а вы явно не новичок в фотографии.
— Еще бы. Меня дед учил.
— А кто у нас дед?
В памяти услужливо всплыло имя:
— Иван Никифирович Васечкин.
Мартын Петрович некоторое время внимательно изучал физиономию молодого скандалиста, затем флегматично заметил:
— То-то думаю фигура и морда лица больно знакомая. Решил сначала, что показалось. А вы похожи на вашего…кхм деда.
Вот здесь уже Иннокентий растерялся.
— И что будем делать?
— Пойдемте. Мой косяк. Мне и справлять.
Не оглядываясь, Петрович засеменил к неприметной двери. Васечкин поспешил за ним. За дверью оказался тамбур, а за ним лаборатория. По углам уютно устроились красные фонари, создавая волшебную атмосферу разврата. Казалось, что сейчас из-под полога вынырнет «жрица любви» и начнется….
— Ты кого привел, Мартын?
Рядом с угловым столиком удобно пристроился занятный старичок с козлиной бородкой. На кого-то он был похож.
— Познакомься, это внук Ваньки Васечкина.
— ВВ? — козлобородый явно был под хмельком. Или они оба здесь «киряли».
— Как там тебя зовут, парень?
— Кеша… Иннокентий.
— Садись, Кеша. Пиво будешь?
Ему тут же пододвинули бутылку «Жигулевского». В другое время Васечкин бы не отказался, но не сейчас.
— Спасибо. Я сейчас на спорте.
Козлобородый засмеялся:
— Вылитый Васечкин! Такой же ершистый.
—
— А что по пленке?
Мартын вздохнул:
— Фрол, я тебя что просил?
— А что ты просил?
— Проверить температуру проявителя. Вот итог.
Фрол живо взял в руки пленку и посмотрел на просвет.
— Недотянул. Эх! Ничего исправим при печати. Там что-то важное было?
Иннокентий пожал плечами:
— Пробы. На дедовском аппарате решил поснимать в разных условиях.
Фрол и Петрович переглянулись
— Твой косяк, тебе и исправлять, Фрол Никодимыч.
Старик со странным именем и не менее странным отчеством вздохнул и потянулся к шкафчику, вынув оттуда несколько кассет. Нашел одну с «хвостиком» от вставленной пленки и подал Кеше.
— Извини, старик, только «Тасма». Что уж выдают по разнарядке.
Иннокентий ускоренно зашевелил мозгами.
— Солнце еще не ушло, в «режиме». Успею и сейчас. Проявить самому дадите?
Старики-разбойники одновременно хмыкнули и переглянулись.
— Дерзай, племя младое, незнакомое!
В принципе дело не такое уж сложное, особенно когда припекает. Терять день было неохота. Да и блокнот под рукой. Потому Иннокентий управился за полчаса, пока тени безбожно не удлинились. Он даже сфотографировал несколько молоденьких девиц, что проходили мимо.
«Папарацци недоделанный!»
Холл фотосалона был девственно пуст, приемщица готовилась закрываться. Но старички-разбойники запустили Кешу к себе безо всяких возражений. У них была своя атмосфэра. Да и количество пустых бутылок под столом увеличилось.
— Вот здесь кабина для проявления, — привел на место Петрович. В этом бачке проявитель для пленки.
— Какой, стандартный?
— А вот тут, Иннокентий, даже обидно. Самолепный. Смесь Д 76 и Д 96. В меру мягкий и тянет неплохо.
В голове Петрова всплыли давно позабытые названия. Дед старался для пленки составлять проявители сам, и зачастую брал рецепты из журналов.
— Градусник где?
— Вот здесь на полке. Сначала нагрей проявитель в бачке. Чайник в общей комнате по коридору дальше. Горячей воды пока не дали.
— А специальной кюветы для подогрева нет?
— А попа не слипнется? Была, — Петрович вдохнул, — перегорела. Так что давай по старинке. И перемешивай! Оптимальная температура 20–22 градуса. Сам вставишь?
Мастер кивнул в сторону спиралей. Вот тут уже вздохнул Кеша, но настоял на самостоятельности. Отчего-то у него было ощущение, что эта встреча для него очень важна.
Пленка висела в специальном сушильном шкафу, а Кешу ждал кофе. Настоящий, сделанный в турке. Его аромат он ощутил, когда вылез с проявленной и отфиксированной пленкой. В этот раз все было на месте. И экспонированные кадры, и цифры, четко проглядываемые на свету.