Иногда Карлсоны возвращаются
Шрифт:
– Слушаю! Да… Так… Тааак… Понятно. Материалы – ко мне на стол, через полчаса буду. – Нажав на кнопку разрыва связи, Меркулов обернулся к Антону:
– Поехали со мной в прокуратуру. Бред какой-то… Новый подозреваемый появился!
– Поехали! Только Турецкого наберу…
Меркулов уселся на пассажирское сиденье своего автомобиля, Плетнев – за руль своей машины. Щелкая кнопками мобильника, он вызвал номер Турецкого, однако из трубки донесся приятный девичий голос:
«Абонент временно недоступен или находится вне зоны…»
Плетнев,
Дело Кирилла Легейдо. Призрачная мать
– Петр, стой!
– Петька!
Петр Щеткин, не ожидавший такого внимания к своей скромной персоне, обернулся в сторону, откуда доносились возгласы. Антон Плетнев и Костя Меркулов, задержавшиеся по дороге в прокуратуру, неслись к нему с такими лицами, словно старый знакомый Щеткин был для них самым важным человеком на земле.
– Слушай, откуда ты взял мать?
– Чего? – не понял Щеткин.
– Мать! Щеткин, мать! Легейдину мать!
– Чего-чего? Вы что, ругаетесь?
– Да тьфу ты! – Плетнева обычно возмущала несообразительность коллег. – Ты единственный, кто разговаривал с матерью покойного Кирилла Легейдо…
– Ну разговаривал, ну и что?
– А то, что старушки уже добрых лет пятнадцать нет в живых! – вмешался Костя. – Докладывай, духовидец новоявленный, как ты с ней общался: на спиритическом сеансе?
Уразумев обстановку, Щеткин тяжело поскреб затылок.
– Ничего не понимаю! Она так подробно о сыне рассказывала… И, главное, она мне дала целую линию расследования, назвала имена друзей Легейдо. Я на основе этих сведений в рекламный мир вошел. Так-кого, извините, навидался! Какие же гады эти рекламщики! Друг другу ножки подставляют, клиентов переманивают, подкладывают муляжи бомб, чтобы конкурент испугался…
– А кто тебя вывел на эту мать?
– Да какой-то тип на аэродроме назвал ее адрес. Ну помните, наверное: вдова в истерике, персонал аэродрома в шоке – короче, ад кромешный. Я так понял, что этот тип Ольгу сопровождал… Но, наверное, неправильно: я теперь вспоминаю, он к Ольге и не приближался. В той суматохе трудно было определить, кто есть кто.
– Документов ты у него, конечно, не спрашивал?
– Мой прокол, – сознался Щеткин.
– А выглядел он как?
– Обыкновенно выглядел. Нормально. Среднего роста, лет что-то около сорока, волосы вроде русые, глаза – как будто бы серые… серо-голубые… а хрен их знает…
– Лицом чист, бороду бреет, – подвел Костя неутешительный итог. – Вылитый Владимир Дубровский. В общем, друзья мои, кто-то нас разыграл. Вопрос: кто? И с какой целью?
Возникновение ложной матери интриговало тем, что служило неким лишним, не вписывающимся ни в одну версию звеном. В сущности, и Щеткин, изучая творческий – то бишь сначала научный, потом бизнесменский – путь Кирилла Легейдо, не узнал ничего, что могло бы пролить свет на загадку его смерти. Узнал, что рекламисты постоянно между
Неудивительно, что Меркулов и Плетнев предпочли двигаться по горячим следам, оставив на потом разрешение загадки с неизвестно откуда взявшейся матерью. Но Щеткин не был так спокоен. Он направился по тому самому адресу, где проживала мнимая мать и где (если верить той же мнимой матери) провел свое детство Кирюша Легейдо.
По домофону откликнулся незнакомый женский голос – глубокий, музыкальный. Узнав, что в квартиру хотят войти люди из частного охранного предприятия, женщина как будто бы удивилась, но пригласила:
– Поднимайтесь. Последний этаж на лифте и один лестничный пролет…
– Помню, – хмуро бросил в домофон Щеткин. – Я тут был.
Он собирался сказать «Я у вас был», но передумал.
Дверь была все та же – обитая старомодным дерматином. А вот встретившая его на пороге женщина ничуть не походила на покойную Легейдо… тьфу ты, то есть на ту, которая представилась матерью Кирилла Легейдо. Эта была маленькая, очень изящная, в круглых очках, сквозь которые она уставилась на Щеткина подозрительно, приоткрыв дверь на цепочку.
– Простите, пожалуйста, здесь Легейдо проживают?
– Проживали, – уточнила женщина. – Но сейчас здесь живем мы. Мы с мужем купили квартиру, уже больше десяти лет назад… Извините, адреса прежних хозяев у меня нет. Ничем вам помочь не могу.
Она попыталась закрыть дверь. Щеткин со всей возможной деликатностью воспрепятствовал. Глаза за стеклами круглых очков стали настороженными.
– Это вторжение в частное жилище, – твердо сказала женщина. – Я буду кричать! Я вызову милицию!
– Не кричите, пожалуйста! А милицию, пожалуйста, можете вызвать… Вот она, – и он предъявил ей удостоверение.
Лицо женщины – по крайней мере его часть, не прикрытая очками – отразило колебания. На секунду скрывшись за дверью, она вернулась, сжимая газовый баллончик. Щеткину такие баллончики были не в новинку: немецкие, с перцем. Прыснет в глаза – мало не покажется. Но и это он принял смиренно.
– Пожалуйста, – стойко заявил он, – можете обрызгать меня с ног до головы из вашего баллончика, но понимаете, неделю назад я у вас тут был.
– Извините, но… Вы что-то путаете. Неделю назад мы с мужем и дочерью ездили на дачу.
– Не верите? Хотите, опишу обстановку в вашей квартире?
И Щеткин начал описывать то, что уцелело в памяти, а на память он не жаловался.
– Я не маньяк, не бандит, не вор!
– Ну и что же вам нужно? – сдалась владелица квартиры.
– Я хочу все выяснить… Только выяснить!
– Хорошо. Так и быть. Входите…
Щеткин вступил в пределы квартиры, и у него закружилась голова. Все так же, как было! Та же кисейная, надуваемая ветром, точно парус, занавеска, тот же книжный шкаф…