Иногда они умирают
Шрифт:
Холодный воздух, лишенный запахов, медленно тек над тропой, готовый сорваться и понестись с огромной скоростью, разбуженный любым неосторожно громким словом или резким движением. Но дорога наконец взобралась на вершину, и мы оказались на открытом пространстве, усыпанном камнями.
Это место напоминало перевал Тхокла. Такой же открытый всем ветрам перекресток. Тонкие нити путей вели в две стороны: прямо, к цивилизованным местам – долинам Лобче и Горак Шепа, и влево – по узкому ущелью к диким тропам, ледяным пещерам в толще одного из отрогов Пустынника, где, как я предполагал, скрывался источник душ.
– Рай, скажи, зачем ты хотел
Она остановилась, чтобы надеть вязаные шерстяные перчатки поверх флисовых и дать себе еще немного отдыха.
– Ведь не для того, чтобы просто полюбоваться? Ты никогда не делал ничего просто так, без цели.
– Я хочу открыть его.
Тисса несколько мгновений смотрела на меня, и мне был очень знаком этот взгляд, пытающийся проникнуть в мои мысли и в душу. Я знал, что сейчас она быстро анализирует все, что прочитала в моих записях, и все, что когда бы то ни было слышала от меня, делая собственный вывод.
– Так вот, значит, что вы задумали с Уолтом. Решили изменить мир.
Она покачала головой, больше никак не комментируя свои умозаключения. И было непонятно, считает ли эту затею бредовой или просто не одобряет мои планы.
– Это не изменило твое решение идти со мной?
– Нет.
Резко ударил пронизывающий ветер. Тисса невольно сделала шаг в сторону, уклоняясь от его ледяного тела, ставшего почти материальным.
– Это тот самый перевал, который вы хотели увидеть, – сказал я ей, придерживая за плечо. – Если бы мы не заходили в Ронгбук, добрались бы сюда гораздо раньше.
Она равнодушно обвела взглядом голое открытое пространство и произнесла задумчиво:
– Как давно это было.
Имена Джейка и Дика не прозвучали, но каждый из нас уловил их отголоски в мыслях друг друга. А потом Тисса решительно тряхнула головой, отбрасывая воспоминания о погибших спутниках, и сказала:
– Идем. Смотреть здесь нечего.
Мы прошли дальше. Впереди показалась груда камней, сложенных так, словно кто-то сооружал пирамиду для защиты от злых духов, но не успел довести дело до конца. А затем справа, из пустоты обрыва, неспешно выползло тяжелое сизое облако. Все изменилось за несколько мгновений. Солнечные лучи погасли, над нашими головами растеклась серая, клубящаяся, рвущаяся на клочья мгла, и пошел снег. Мелкая секущая крошка завертелась вокруг. Ветер разделился на десятки потоков, и каждый хлестал нас, норовя сбить с ног. Горные очки залепило, мы поспешили снять их, но видимость все равно была нулевая. Одна бешено завывающая круговерть.
Я крепко взял Тиссу за руку.
– Не отходи от меня. Иначе мы потеряем друг друга.
Она кивнула, отворачиваясь от ветра. Но он был со всех сторон. Слепил и пытался задушить.
Я шел вперед и тянул девушку за собой, пробиваясь сквозь метель. Каменная пирамида была где-то слева. Если я еще не сбился с верного направления, до нее всего метров пятнадцать. Не больше.
Снежные пумы, рыча и царапая ледяными когтями наши куртки, бросались на нас. Под ногами ползали длинные змеи поземки, они текли вниз по склону, желая утащить следом за собой. Небо и земля поменялись местами.
Рука Тиссы в моей руке неожиданно дрогнула.
– Смотри, там кто-то стоит. Машет нам. Зовет. – Она уже была готова шагнуть в сторону, но я удержал ее.
– Нет. Туда идти нельзя. Он заманит нас в пропасть.
Она хотела спросить, откуда я это знаю, но колючая ладонь ветра закрыла ей рот. И Тисса подчинилась
Темные очертания камней выросли сбоку, совсем не там, где я ожидал их увидеть. Я потащил Тиссу за собой к этому единственному укрытию.
В крошечной трещине между валунами можно было едва уместиться вдвоем. Но здесь стало реально перевести дыхание. Ветер больше не сек лицо, только посыпал нас сверху из дыры в потолке мелкой ледяной крупой. Я развернул спальник, накинул на нас, прижал Тиссу к себе. Рядом по-прежнему кружили белые призраки. Мутные видения, сотканные из снега и ветра. Унылая симфония метели навевала сон.
Я заметил, что голова девушки начала клониться на грудь. Расслабленное тело привалилось к моему. Я резко встряхнул ее.
– Тисса, здесь нельзя спать. Иначе не проснешься.
Она вздрогнула, несколько раз провела ладонями по лицу, стараясь смыть с него сон. Но спустя пару минут снова начала проваливаться в полудрему. И я сам отметил, как у меня все сильнее слипаются глаза, вой бури отдалился, приятное тепло мягким одеялом легло на плечи.
Я заставил себя стряхнуть наваждение, отстранился от Тиссы, вытащил ганлин, набрал полную грудь воздуха, поднес флейту из кости и серебра к губам и заиграл.
В этот раз она пела по-другому. Заунывно, повторяя один и тот же звук, который медленно тек над перевалом, протягивая во все стороны тысячи невидимых рук-отголосков. Летел сквозь пургу, вонзаясь в брюхо тяжелой тучи. Из «лошадиных ноздрей» вылетали облачка пара.
Тисса очнулась от своего забытья. Едва услышав этот голос, она вскинула руки и зажала уши обеими ладонями. Потом, притерпевшись к непривычному звучанию, пробормотала что-то тихо, ее голос долетел до меня сквозь пение флейты:
– Ты вылитый Раттенфангер фон Хаммельн. Дудочник из Хаммельна. Может, уведешь за собой метель и сбросишь в пропасть?
Ганлин ответил ей насмешливой, резкой трелью.
Я играл несколько часов. Тисса сидела очень тихо, прижавшись ко мне, но не спала. Ее глаза блестели, а взгляд блуждал по неровной шероховатой поверхности камней, следил за снежинками, залетающими в наше убежище. Ежилась от холода и наконец принялась кашлять. Я посмотрел на нее, но девушка отрицательно покачала головой, порылась в кармане, вытащила лакричный леденец, крепче прильнула ко мне и вновь погрузилась в созерцательное оцепенение. Тепло ее тела, пробивающееся сквозь толстый слой одежды, неровное дыхание, касающееся моей руки, не давали отключиться мне самому…
А потом ганлин вдруг вернул воспоминание. Необычайно яркое. Последний день осени, освещенный бледными солнечными лучами, пробивающимися сквозь дымку, затягивающую небо.
Прошлое подступило так близко, что целиком заслонило собой настоящее. И я легко погрузился в него.
…Вдали темнела зубчатая полоса леса. Справа от него стояли одноэтажные домики для гостей, желающих насладиться зимними видами спорта. Снег выпал неделю назад, но ни у кого не было уверенности, что он не растает через пару дней. Подъемники, установленные на склоне горы, не работали. Неровная узкая лыжня тянулась вперед, пересекая долину. Ее двойная линия то и дело обрывалась, снег с двух сторон был взрыт, словно по нему ползали, с проклятиями подбирая палки и сваливающиеся лыжи. Больше никаких следов человека.