Инопланетянин из бутылки
Шрифт:
Догадавшись, чья это тень, мальчик почувствовал, как по спине у него пробежал холодок.
Один из трех серых силуэтов запульсировал ярко-белым... Врант напрягся. Он уловил б-энергию – энергию страха, которая наполнила его уверенностью в собственных силах. Он стал сужать круги, все ниже опускаясь к асфальту...
Фома толкнул Димку плечом и незаметно показал ему на асфальт, на котором возникла вдруг небольшая прямоугольная тень.
«Спокойно! Главное, чтобы он не чувствовал ваш страх!» – услышали они мысль Флюка. Она совсем их не успокоила, но помогла взять себя в руки.
–
Это было такой явной ложью, что Нина и Фома удивленно уставились на него. Неужели Димка думал устрашить этим вранта? Но тут у Фомы мелькнула идея, как избавиться от страха, и он, перебивая приятеля, стал самозабвенно хвастать:
– Это еще что! Со мной такая история была. Как-то иду, гуляю с Людоедкой, это у меня собака такая, и вдруг из-за куста на меня выскакивают пять ниндзя. Все в черном и с мечами. Набросились на меня, стали мечами размахивать. Я едва уклоняюсь, туговато приходится. Думаю, зазеваюсь, тут они меня и зарубят. Одного, правда, сразу нокаутировать удалось. Он налетел на меня, хотел ногой в прыжке достать, а я заблокировал и как ему врежу! Удар у меня не слабый, он и растянулся. Остальные все равно меня теснят. «Людоедка! – заорал тут я. – Тащи прадедову шашку!» Собака умная, помчалась домой, схватила со стены именную саблю, которую моему прадеду сам генерал Врангель подарил, и несет мне... Я шашку схватил и начал от ниндзя отмахиваться. Русская сталь, известно, лучшая в мире. Никто больше секрета ее закалки не знает. Ею волос на лету перерубить можно... Куда там ниндзям с их мечами. Двоих я сразу зарубил, остальные видят – дело швах и убежали...
Фома так увлекся и расхрабрился, что стал размахивать руками и едва не зацепил по носу Демидова, показывая, как он шашкой рассек ниндзя пополам.
Сероватый силуэт внезапно перестал пульсировать белым и замерцал ярко-оранжевым – цветом решительности и отваги. В этом оранжевом свечении совсем затерялись а-лучи добычи, и врант растерялся, не понимая, куда исчезла его жертва...
«Почему он не нападает? Случай, вроде, удачный», – про себя удивился Фома и немедленно получил мысленный ответ от инопланетянина:
«Врант не нападет, пока не будет точно уверен, у кого из вас троих я прячусь. Мой импульс не очень сильный, поэтому он то и дело его теряет».
Внезапно у Димки мелькнула идея.
– Ты можешь настроить свой скафандр так, чтобы он передавал твои энергетические лучи? – спросил он.
«Вообще-то могу! Раз-два, моментально!» – откликнулся Флюк.
– Тогда снимай его! – велел Димка.
«Зачем?» – не понимал пришелец.
– Это же так просто. Вранту можно будет подбросить твой пустой скафандр, который излучает те же лучи, и он решит, что сожрал тебя!
Инопланетянин ничего не ответил, но Фома почувствовал, как он завозился у него в кармане. Опасаясь, чтобы врант не увидел сверху, как шевелится его плащ, мальчик присел, сделав вид, что завязывает шнурок.
«Готово! Я его снял и настроил! Сейчас только выложу липучки!» – услышал Фома мысль юного крубса.
Они отправились дальше, и вскоре из-за угла дома появилась крупная буква «М» на железном столбике, торчавшем у перехода. Это было метро. Быстро
Увидев, что энергетические пятна, за которыми он следил, исчезли и их излучение закрылось плотной непроницаемой стеной (бетонные плиты и асфальт), врант заметался, ища в преграде просвет...
В переходе Флюк, сделавшийся без скафандра в полтора раза меньше, быстро перебрался к Димке в карман, а его космический костюм остался у Фомы.
– Теперь так! Я буду заметать следы. Проеду станцию на метро и вернусь к нам на троллейбусе! В метро врант его не учует! – прошептал Демидов, у которого пробудился талант великого конспиратора Остапа Бендера.
Нина и Дима скрылись в метро, унося с собой Флюка, а Фома, протерев очки и подняв воротник плаща, стал медленно подниматься вверх по ступенькам перехода, чувствуя себя приговоренным к смерти, идущим по лестнице эшафота. Скафандр инопланетянина выглядывал у него из правого кармана. Мальчик помнил про сильную кислоту, которую выделяет врант, и постарался спрятать ладони поглубже в рукава, хотя и не был уверен, что это их защитит.
Внезапно врант снова уловил а-лучи. Они были очень интенсивные, и хищник удивился, что крубс так легко покинул свое убежище. Но задумываться над причиной этого он не стал. «Добыча! Уничтожить!» – мелькнуло в его сознании, и он устремился вниз...
На верхней ступеньке перехода Фома приостановился, осматриваясь. Он уже хотел шагнуть вперед, как внезапно что-то скользкое, похожее на мокрый полиэтиленовый пакет, чиркнуло его по плащу и на мгновение скользнуло в карман. В первую секунду Соболев не успел даже испугаться, а когда же он испугался, все уже завершилось. Карман был пуст: скафандр Флюка исчез, а в том месте, где космический хищник прикоснулся к плащу, ткань стала влажной. Она сморщилась и обесцветилась. Пока кислота не прожгла ее насквозь и не добралась до его тела, мальчик поспешно сорвал с себя плащ.
«Все хорошо, что хорошо кончается», – подумал он и помчался домой. В киоске, мимо которого он пробегал, он по старой привычке заметил новый каталог русских коллекционных монет, но впервые в жизни не остановился, чтобы пролистать его.
Глава 5
ЛЕТАЮЩАЯ ТАРЕЛКА
Дома Фома немедленно получил взбучку за испорченный плащ, ткань которого в двух местах прожгло насквозь, словно на него попали раскаленные искры.
– Опять проводил с мальчишками химические опыты? А если бы попало в глаз, на всю жизнь остался бы калекой! – рассердилась мама.
– Ладно, не ругай его! Подумаешь, переборщил немного с селитрой! С кем не бывает! – вступился отец. – Когда я учился в школе, мы однажды взболтали нитроглицерин, да так сильно, что от нас едва шнурки не остались! Все стекла в кабнете химии взрывом повышибало!
– И ты этим гордишься? Чему учишь ребенка? Хочешь, чтобы он вырос бандитом? – и встревоженная мама немедленно перевела огонь своей тяжелой артиллерии на мужа.
– Я же не вырос бандитом! – защищаясь, сказал он.
– Это с какой стороны взглянуть! – мама повернулась и ушла, хлопнув дверью. Она всегда умела повести себя так, что во всех спорах последнее слово оставалось за ней.