Иной мир. Компиляция
Шрифт:
Стоило мне расслабится, как раздался противный «дилинь-дилинь». Посмотрев на камеру, которая смотрит на меня, я захотел отстрелить её, но тратить силы на то, чтобы встать, не решился. Динамики заговорили:
— Отдых — это хорошо, но не затягивайте с этим. У вас час. По его пришествию выбор сделаем мы. Не сомневайтесь в том, что он будет плохим. Всего хорошего…
Андрюха сел на край кровати и требовательно заявил:
— Давай, друг, раздевайся. Хочешь ты этого или нет, но я должен осмотреть тебя. Выстрел из пулемёта в грудь это
— Издеваешься? — я изобразил полную боли и страдания рожу. — Хочешь, чтобы я снял с одежду? Ты знаешь, сколько страданий мне придётся вытерпеть? А сколько их будет, когда я начну одеваться? Нет уж, друг, давай без осмотра.
— Никита! — Андрюха навис надо мной. — Ты разденешься, и плевать я хотел, хочешь ты этого или нет. Сломанные рёбра — это не шутка.
— И что? Они срастутся, если ты на них посмотришь? Или болеть перестанут? Что изменится, если ты осмотришь меня? Отвечу: не изменится ничего!
— Хорошо. — Андрюха начал разглядывать свою винтовку. — Просто я как лучше хотел…
— Ну если хотел… — я через силу заставил себя сесть. — Если хотел, то давай, смотри. Только без фанатизма.
Андрюха помог мне избавится от одежды. На это потребовалось около двух минут, в течении которых я постоянно морщился от боли. Затылок, которым приложился в падении, почти не беспокоит. Шишка, набитая ещё в прошлом раунде, успела почти рассосаться, но теперь снова прежних размеров. Головушка моя многострадальная. Интересно, в этом мире есть те, кто правят сотрясение мозга? У меня оно точно есть.
— Что я могу сказать… — Андрюха ещё раз осторожно прощупал мои рёбра. — Увы, но я не травматолог. Вроде целые. Ты сам-то что думаешь?
— Что думаю я… — В очередной раз посмотрев на свою грудную мышцу, которая представляет один большой синяк, я ответил: — Ничего не думаю, Андрюх. Что тут думать? Больно мне. Двигаться особенно. Руками шевелить. Дышать немного больно.
— Я про рёбра, Никита. Сломаны они или нет?
— А кто их знает? Может и не сломаны. Надеюсь… Давай я оденусь и продолжу отдых. Час скоро истечёт…
Андрюха помог мне одеться, а затем пошёл на улицу с целью осмотреться. Гулять он пообещал только по тем местам, где мы уже были. Новые места — это уже выбор, а выбирать мы не торопимся.
Час прошёл и к его концу вернулся Андрюха. Рассказал, что нашёл место, откуда вылезла сколопендра. Сидела она в точно таком же контейнере, в каком сидел урлоок, только спрятан контейнер был за домом, который я сжёг термитными гранатами. Сгоревший дом теперь представляет из себя кучу тлеющих углей и почерневших кусков бетона, в которые превратились колонны. На другие строения пожар не перекинулся, что одновременно хорошо и плохо. Мысль сжечь кровавую деревню не даёт мне покоя.
— Ещё я понял, что телефонная будка сделана из бронированного стекла. — Андрюха показал руками толщину стёкол не меньше десяти сантиметров. — При желании в ней можно спрятаться
— Возьмём на заметку. — Я взял в руки штурмовую винтовку и повернулся к выходу из комнаты. Тихо сказал: — Пошли, друг. Нам нужно снова сделать выбор…
Мы снова на перекрёстке. Воняет…
Почему во втором раунде, которым была арена, уборку предусмотрели, а здесь нет? Объявили бы перерыв да прибрались. Совсем не заботятся о нас. Может высказать всё это вслух? Нет, лучше промолчу. Моё трёп вряд ли кого-то заинтересует. Будем мириться с вонью и стараться не смотреть.
— Предлагаю пойти налево. — Андрюха показал на один из домов. — Вон тот домик мне по душе.
— Почему не этот? — я показал на ближайший от нас дом справа. — Мне он более симпатичен. Даже не взирая на то, что они все одинаковые.
— Давай пойдём направо. — Андрюха повернулся и решительно зашагал к выбранному мной дому.
Стоило ему сделать четыре шага, как послышался знакомый «дилинь-дилинь». Мысленно выругавшись, я приготовился слушать.
— Выбор сделан и на этот раз правильный. Выход из кровавой деревни находится в тринадцатом доме…
— Но домов двенадцать, — успел сказать я за время короткой паузы.
— Но, как вы знаете, домов двенадцать, — продолжили говорить динамики. — Тринадцатый — один из них, но его нужно найти. Чтобы поиск был более приятным, и вы могли беспрепятственно перемещаться, мы прекращаем выбор. Теперь все ваши действия не будут сопровождаться противодействием. Единственное, о чём вам стоит беспокоиться, так это о собственных жизнях. Три десятка пустынных арахнидов голодны и им не терпится полакомиться человечиной. Мы выпускаем уборщиков!
Из всех динамиков, которых в кровавой деревне много, послышалось грозное «Тадам!».
— Ищем укрытие, Никита! — Андрюха показал на пулемёт «Корд», который так и остался стоять рядом с разрушенным магазином на газоне. — Нам эта штука ох как понадобится скоро. Придётся прихватить пулемёт с собой!
Мы побежали к пулемёту, и я спросил:
— Всё плохо, да? Эти уборщики, они опасны?
— Не слишком плохо, Никита, но и не хорошо. Кто такие уборщики рассказывать не хочу. Сам всё поймёшь. Мне не нравится, что уборщиков три десятка. Ох как не нравится!
Пулемёт тяжёл и мне пришлось взять на себя должность носильщика Андрюхинного барахла, а это второй рюкзак и автомат. Плюсом на мне уже висят два гранатомёта, которые так и остались неиспользованными. Гранатомёт оружие серьёзное и бросать его мы не собираемся.
— Тяжеловато, — пожаловался я. — Не забывай, что у меня, возможно, сломаны рёбра…
Из дома напротив нас, в котором был бой сколопендры и урлоока, и в котором я провёл час отдыха, послышался треск дерева.
Я хотел бросить пожитки и приготовиться встретить врага выстрелом из гранатомёта, но Андрюха, уже взявший в руки пулемёт, остановил меня: