Иной мир. Морпехи

Галин Айнур

— Все тут? — задал Паша вопрос в темноту.

— Я тут, — ответил из ниоткуда Гена.

— И я тоже, — прозвучал голос Саши Зинихина.

— Федя, Олег, — позвал Нагорный ребят.

— Не Федя, а Андрей!

— Ой, бля, Федюкин, ты всегда был Федей, с чего ради тебя Андреем звать? Был Федей, так и оставайся им. Не путай, — ответил Зинихин матросу Федюкину Андрею.

— Слышь, Олег, а где мы?! — произнёс тихонько свой вопрос Паша.

После светлой поляны с избами глаза сразу не могли привыкнуть к кромешной темноте,

которая оказалась после перехода, и ребята в группе, ощущая плечи друг друга, замерли, пытаясь понять, куда они попали.

— Так, стоим тихо и не дёргаемся, — почти шёпотом сказал Олег.

Группа стояла, выставив оружие перед собой, готовая в любой момент открыть стрельбу.

— Дайте угадаю, никто не догадался взять фонарики, да?!

— Федя, были бы фонарики, взяли бы обязательно.

— Паша, ну сколько можно-то. Меня Андрей зовут, и я видел, что в машине лейтенанта Качанова фонарики есть.

— Ну, раз видел, чего сам не взял-то? — включился в разговор Зинихин.

— Так, заткнулись все, и давайте, начинаем двигаться куда-нибудь уже. И нам время надо засечь. У нас один час, после надо возвращаться, — более грубым тоном приказал Паша.

— Я засеку, — ответил Олег.

Через пару минут глаза начали привыкать, и в кромешной темноте проявлялись очертания, пока непонятно, чего.

Паша, дав молчаливую команду тычком локтя в рёбра стоящего рядом Зинихина, потянулся в сторону, где, ему казалось, что-то есть. Морпехи цепью потянулись за своим старшим. Через минут десять нахождения в темноте, уже прорисовывалась картина, что группа попала в какое-то помещение, возможно, комнату в пещере, а возможно, любое другое помещение с каменистыми и шершавыми стенами, с очень сухим и жарким воздухом.

Вдали показалось просветление, которое увидели все сразу, и, не сговариваясь и без команды, двинулись в ту сторону, где стены были более светлого оттенка.

Прошло ещё три минуты, пока морпехи добрались до того места, где помещение сужалось, и коридор, ведущий из помещения, поворачивал, практически, на сто восемьдесят градусов, открывая проход к выходу.

Медленно двигаясь, группа преодолела поворот и увидела перед собой тёмный коридор длиной метров двадцать, в конце которого виднелся небольшой просвет.

— Ночь, — тихо сказал Олег.

— Чего? — задался вопросом Паша

— Я говорю, тут ночь. То есть, мы попали куда-то, сильно на восток. Потому как, если рассуждать, то на портале, то есть на поляне, было, где-то, порядка четырнадцать часов, а тут темно и ночь. То и есть, разница во времени, как минимум, на десять часов. На этой стороне давно уже село солнце и наступила ночь.

— Типа Камчатки, что ли?

— Какая ещё Камчатка, Федя. Тут нет Камчатки.

— Я же образно, Паш.

Олег к тому моменту уже дошёл до выхода и стоял, осматриваясь, остальные тут же подошли и остановились рядом. Да, это был выход из каменистой пещеры,

которую до половины засыпало песком, и, когда-то четырёхметровый, огромный свод уменьшился наполовину, и теперь потолок можно было потрогать руками.

Перед морпехами открывался прекрасный вид, и если бы не ночь, то можно было бы в полной мере насладиться этим пейзажем, но сейчас это выглядело так: множество тёмных холмиков без чётких границ, и бескрайнее звёздное небо с огромным диском местной луны. Отражённые от соседней планеты лучи солнца освещали верхушки и гребни местного рельефа.

— Ну и чего молчишь? — ткнув Олега локтем в бок, спросил Зинихин.

— Я в этих местах никогда не был. И на том континенте, на котором мы живём, пустынь почти нет.

— Типа, на другой материк попали? И как называется? Типа нашей Африки, что ли? — спросил стоявший рядом Зинихин.

— Я не знаю вашу Африку, я в этом мире рождённый. И у нас, в основном, вся жизнь происходит на одном континенте, за пределами этого континента люди не ходили. По крайней мере, мне такое не известно, — ответил, рассуждая, Олег.

— Ладно, пройдёмся чуток. Олег, сколько времени осталось? — спросил Нагорный.

— Ещё сорок пять минут есть.

— Понятно. Короче, Федя, остаёшься тут, через двадцать минут даёшь красный сигнал. Мы с Олегом идём направо, Воробей с Сашей — налево. Отсчитываем около пятисот метров и возвращаемся обратно. Если не успели до красной ракеты, то бросаем всё и возвращаемся. Задача — обследовать поверхностно и понаблюдать что тут и как. Всем всё ясно?

— Паш, слушай, видно же, что где-то в пустыне находимся. Может, ну его нахрен, вернёмся, — тихонечко сказал Гена Воробьёв.

— Воробей, хорош трындеть, полкилометра туда и обратно. На всё про всё — сорок минут времени. Всё, пошли.

Группы, разделились, направились, каждая в свою сторону. Отойдя пару метров от каменистых стен пещеры, почувствовали, что песок под ногами сразу стал более вязким и зыбким. К тому моменту у всех глаза уже привыкли к темноте и прекрасно всё вокруг под светом луны было видно. Невысокие барханы тянулись до горизонта, периодически встречались участки местности с твёрдым грунтом с какой-то засохшей растительностью. Видимо, пустыня в дождливые сезоны всё таки цветёт.

Воробьёв и Зинихин шли друг за другом, нога в ногу, то и дело дёргая стволом автомата в сторону неожиданных звуков, которые в этой местности были редки. Временами было так тихо, что можно было услышать пересыпающийся песок в моменты, когда человек оставлял углубления на его поверхности.

Перейдя через очередной гребень бархана, Гена Воробьёв осмотрел низину, и, увидев пару брёвен, спустился вниз.

— Слышь, Саша, давай посидим, покурим, да пойдём обратно. Вроде всё чисто, пески, пески, — с этими словами, достав сигарету, Гена сел на одно из небольших брёвен, торчащих из земли.