Иной Сталин, Жуков Юрий Николаевич

Иной Сталин

на обложку

Жуков Юрий Николаевич

Шрифт:

Вскоре не менее тревожные сообщения стали поступать из Прибалтики. 12 марта премьер-министр Эстонии Карл Пяте совместно с военным министром совершил государственный переворот. Для начала просто узурпировал власть в стране, а несколько позже «оформил» диктатуру роспуском государственного собрания (парламента), запретом деятельности всех партий, кроме созданного для поддержки своего авторитарного режима Изамаалита (Отечественного союза), и, как апогей переворота, провозгласил себя регентом государства. Три месяца спустя схожий до деталей переворот произошел и в Латвии. Там 15 мая премьер-министр Карл Ульманис, также опираясь на армию и ее главнокомандующего Балодиса, установил личную диктатуру, вскоре ликвидировав все демократические свободы, распустил сейм (парламент) и политические партии. Явно прогерманские настроения как Пятса, так и Ульманиса заставили Москву серьезно усомниться в возможности присоединения Эстонии и Латвии к Восточному

пакту.

М.М. Литвинов блестяще воспользовался кризисной ситуацией и поспешил избавиться от своих давних противников в НКИДе, не очень и скрывавших старые прогерманские настроения. Опираясь на решение ПБ от 15 августа 1933 г., предусматривавшего ликвидацию в наркоматах коллегий [93] , он сумел добиться 10 мая освобождения от должностей двух своих заместителей, Г.Я. Сокольникова и Л.М. Карахана, курировавших соответственно дальневосточные и ближневосточные страны [94] . Временно он смирился с сохранением на посту заместителя только Н.Н. Крестинского.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 928. Л. 4.

Кен О.Н., Рупасов А.И. Указ. соч. С. 571.

Тогда же Литвинов сумел завершить и очень важную для него и политики узкого руководства смену полпредов в ключевых для создания Восточного блока европейских столицах. В Берлин был переведен Я.З. Суриц из Анкары, в Варшаву – Я.Х. Давтян из Афин. Полпредом в Праге стал С.С. Александровский [95] , а в Париже после смерти В.Г. Довгалевского утвердили В.П. Потемкина, перед тем занимавшего тот же пост в Риме.

Кадровые перемещения, проведенные по инициативе Литвинова, явно подтверждали то доверие, которое узкое руководство выражало и ему лично, и тому, как именно он проводил в жизнь новый внешнеполитический курс. Вместе с тем твердые действия наркома способствовали укреплению позиций Москвы на международной арене. Далеко не случайно именно тогда решительно поменялось отношение Малой Антанты к идее Восточного пакта.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 945. Л. 43; Д. 943. Л. 41; Д. 947. Л. 34; Д. 950. Л. 38.

В январе 1934 г. конференция министров иностранных дел этой региональной организации заявила о «своевременности» возобновления их государствами дипломатических отношений с СССР, что являлось непременным и вполне нормальным условием для заключения Восточного пакта. Однако от рекомендаций к конкретным решениям Малая Антанта перешла несколько позже. 2 июня ее Постоянный совет признал, что «политические и дипломатические условия позволяют… возобновить дипломатические отношения с СССР» [96] , а уже 9 июня они были установлены Румынией и повышены в ранге Чехословакией. Правда, здесь нельзя не отметить ту положительную роль, которую сыграли Луи Барту и Эдуард Бенеш. Их настойчивость, несомненно, повлияла на позицию, занимаемую министром иностранных дел Николае Титулеску, который больше не требовал отказа Советского Союза от прав на Бессарабию как непременного условия для нормализации отношений между двумя странами и продолжения переговоров о присоединении к Восточному пакту Бухареста.

Документы… Т. XVII. С. 775.

Изменившаяся позиция Малой Антанты и позволила Луи Барту сделать решающий шаг в выполнении достигнутых в конце минувшего года договоренностей с Кремлем. 15 сентября по официальному предложению Франции 30 государств – членов Лиги наций обратились к СССР с предложением вступить в эту международную организацию. Советское правительство, как и предусматривалось директивами Довгалевскому, приняло предложение, и 18 сентября ассамблея Лиги наций проголосовала не только за принятие СССР, но и за включение его представителя как постоянного члена в Совет Лиги.

И чуть ли не сразу узкому руководству пришлось на деле доказывать незыблемость своего нового курса, вновь продемонстрировать бесповоротный отказ от былой приверженности идее мировой революции, столь пугавшей страны Запада.

3 октября в очередное правительство Испании, формировавшееся Лерусом, должны были войти три представителя реакционной клерикально-монархической Испанской конфедерации автономных правых. В ответ коммунистическая партия призвала трудящихся страны ко всеобщей забастовке и вооруженному восстанию [97] .

Но призыв этот практически не был поддержан. Только в северо-западной провинции, Астурии, выступления приняли острый характер. В Овьедо, ее центре, представители социалистов, коммунистов и анархо-синдикалистов образовали революционный комитет, который в считанные часы сумел сформировать пятидесятитысячную армию, главным образом из шахтеров. Две недели плохо вооруженные, не обладавшие необходимой подготовкой повстанцы сдерживали натиск батальонов иностранного легиона и иррегулярных марокканских частей, но 20 октября, потеряв свыше тысячи убитыми и две тысячи ранеными, вынуждены были капитулировать.

Правда. 1934.11 октября.

Реакция – разумеется, не правительства СССР, а ЦК ВКП(б) и исполкома Коминтерна на второе за год в Европе выступление пролетариата с оружием в руках – оказалась подчеркнуто отстраненной, как и в феврале на события в Австрии. Ни денежных средств, ни оружия, ни профессиональных революционеров в Испанию не отправили. Вместо всего этого давалась обширная, но лишь в первые четыре дня, газетная информация – сообщения собственных корреспондентов «Правды» и «Известий» в Париже и Лондоне, но с непременной ссылкой на зарубежные телеграфные агентства и под вызывавшими прилив оптимизма и энтузиазма шапками: «Всеобщая забастовка охватила всю Испанию. Бои на улицах Мадрида»; «Революционные выступления в Испании. Астурия в руках рабочих»; «Революционная борьба в Испании. Каталония отделилась от Испании» [98] .

Там же. 6, 7 и 8 октября.

Зато именно в те самые дни был предан гласности новый курс Коминтерна, решительно порывавшего со своим одиозным прошлым «экспортера революций». Сначала парижская «Юманите», а затем и московская «Правда» опубликовали обращение ИККИ «К Социалистическому Интернационалу. К рабочим и работницам всех стран». ИККИ обращался ко вчерашним своим заклятым врагам «с предложением немедленных совместных выступлений как для оказания поддержки борющемуся испанскому пролетариату, так и для борьбы против поддержки правительства Леруса правительствами других капиталистических стран» [99] . Это была уже совершенно иная, нежели проводившаяся пятнадцать лет подряд, стратегия. События в Испании использовались как предлог для закрепления того, что стало исподволь осуществляться на практике еще с лета.

Там же. 13 октября.

…15 июля национальный совет французской социалистической партии принял предложение коммунистов о совместных действиях против фашизма и войны. 27 июля генеральный секретарь ФКП Морис Торез и бессменный с 1920 г. председатель соцпартии, редактор ее центрального органа, газеты «Попюлер», Леон Блюм подписали пакт о единстве действий. Эта договоренность всего через два с половиной месяца принесла ощутимые плоды: 32 дополнительных депутатских места для обеих партий, полученные на кантональных выборах. Используя достигнутый успех, Торез, выступая 24 октября в Нанте, выдвинул новое предложение – о полном объединении сил коммунистов уже не только с социалистами, но и с радикалами для создания Народного фронта. Огласил он эту свою инициативу, несмотря на категорическое возражение, высказанное ему накануне членом президиума ИККИ Пальмиро Тольятти. А на пленуме ЦК ФКП, проходившем 1 и 2 ноября, несомненно получив одобрение узкого руководства из Москвы и лично Сталина, Торез еще раз заявил о необходимости перехода от конфронтации к союзу с социалистами и радикалами [100] .

100

Дюкло Ж. Мемуары. Т. 1. М, 1985. С. 183–184.

Обо всем этом сообщали советские газеты, умолчав о не менее важных для понимания нового курса событиях. О том, что 18 октября Китайская советская республика, этот реальный второй очаг всемирной революции, самоликвидировалась под несомненным давлением Москвы. Ведь, продолжая борьбу с армиями национального правительства Чан Кайши, она фактически способствовала закреплению Японии в Маньчжурии и расширению зоны агрессии. Газеты много недель спустя уведомили всего лишь о перебазировании, об очередном «освободительном походе» китайской Красной армии под руководством Мао Цзэдуна и Чжу Дэ, вскоре прославленном как героический «Великий северный».