Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.
Шрифт:
вон как о них заботятся!
Свою долю, две бутылки (четвертой в нашу компанию
вошла Варя), забрали в домик, вместе с положенной закуской, и
поджидали единственную женщину, занятую в столовой.
Она задерживалась, а из вагончика доносился громкий смех,
обрывки оживленных разговоров, потом началась музыка. Танцы
мужики устроили, не иначе – вот что сухой закон делает! Выпил-
то каждый всего-ничего, а веселья уже на целую бочку, почище
чем у
разливанное!
Наконец запыхавшаяся, улыбающаяся Варя заскочила к
нам в домик.
«Еле вырвалась!» - оправдала задержку, - «Мужики совсем
абалдели, на танцы в очередь выстраивались!»
Я покачал головой, сочувствуя женщине, на которую
обрушилось слишком много мужского внимания; Владимир был
другого мнения:
«Радоваться должна, таким успехом у кавалеров
пользуешься! Еще и пожалеешь, что к нам сбежала – от этих
интеллигентов», - покосился на меня как на больного головкой, -
«кроме ля-ля заумного, ничего не дождешься!»
«Ничего, Варюха,» - «успокоил» женщину Дока, - « если эти
козлы (я и Владимир) в ладошки похлопают, я с тобой любой
танец сбацаю!» И начал галантно усаживать даму на
оставленное для нее место за столом.
До танцев дело не дошло, но наговорились, насмеялись от
души. Из трех мужиков, в состоянии «под легким шофе»,
анекдоты, смешные истории, чистая правда, полуправда и
откровенное вранье вырывались легко и без всякого порядка,
часто мешая друг другу. Варя только успевала хлопать глазами и
насмеялась до слез. Птички же наши из гнезда с изумлением
взирали на торжество, не решаясь попискивать.
Но и веселью приходит конец. В вагончике столовой погас
свет - народ разошелся по домикам, и только из некоторых
доносились приглушенный смех и разговор самых неугомонных.
Лагерь быстро и без инцидентов отходил ко сну.
В незаметно притихшей нашей кампании дело дошло до
завершающего чаепития. Дока занялся кипятком, заваркой,
чашками, Владимир убирал лишнее со стола. Я же решился
провентилировать не оставляющий меня в покое вопрос:
«Варя, кроме нас тебя не просил приготовить зайца еще
кто-то?»
« И не раз,» - улыбнулась Варюха, - «мужики если и умеют,
так чай заварить, на большее не хватает!»
«Не помнишь, кто к тебе с такими просьбами подходил?»
«Ну, несколько человек», - Варя сосредоточила взгляд на
одном из предметов на столе и начала вспоминать, загибая на
руке пальцы. «Два раза мужик, что уже отсюда уехал,» - как я
понял, тот, что ставил на зайцев петли, - «один раз парень, что
разбился,
что не забыла всех любителей жаркого.
«А «Милочка» причем? Он же вроде не любитель
охотиться?» - сам не знаю с чего вырвался у меня совсем
дурацкий вопрос, на который Варя заведомо не могла ответить.
Она и промолчала – пожала плечами. Зато Дока понял меня
отлично, и трансформировал все в понятное для женщины
содержание:
«Ты лучше вспомни, когда этот бандит к тебе с зайцем
приперся!»
«А он последним приходил, не так и давно», - немного
подумала и уточнила, - «когда из милиции сюда приезжали,
разбирались как парень погиб».
Мы с Докой переглянулись, поняв, что зайчика «Милочка»
принес на следующий день после смерти механика. Не знаю, что
подумал Дока, но а я понятно: не его ли вместе с петлей этот
тип забрал с места, отмеченного пирамидкой с крестом? Той же
ночью, когда человек погиб, а точнее – его убили?
Здесь Владимир заметил мой с Докой телепатический
обмен взглядами, сделал правильный вывод, что в головках
наших праздничные темы отходят в самый дальний уголок и
сменяются другими, к данному моменту, по его мнению,
совершенно ненужными. Решил эту пертурбацию остановить, а
заодно напомнить всем, кто здесь, за столом, тамада:
«Хватит вам (то-есть мне и Доке) о грустном! Красавица
наша, единственная дама, уже пять минут, как не улыбается!
Стыд нам и позор, кавалеры хреновы!» - и персонально у Вари
поинтересовался обо мне, - « Он и с тобой, когда гуляете,
норовит об охоте, да работе? Про любовь иногда заикается?»
«Заикается, заикается», - улыбнулась мне женщина, -
«только когда очень попросишь!»
Варе я ответил улыбкой, а потом посмотрел на Владимира
как удав на добычу: чья бы корова мычала, а твоя бы молчала.
Знаем мы, как этот разговорчивый тамада со своей женой на
любовные темы разглагольствует, не смея поднять голос и ни-ни
о нескромном!
С Варей я еще прогулялся до карьера, и очень поздно,
когда лагерь замолчал окончательно, проводил до ее домика.
«Хорошо-то как сегодня было!» - подруга с сожалением
вздохнула, - «Что бы дней таких побольше, а каторги нашей
поменьше! Человеком почаще себя чувствовать!»
Не согласиться я не мог, но времена такие, что ради
близких готовы все мы на любую каторгу.
Часть тринадцатая.
С Докой никак не получалось поговорить наедине, после