Иноземец
Шрифт:
Он мысленно прокладывал путь с горы, пьянея от понимания, это было настоящее безумие, глаза видели маршрут, сердце колотилось все чаще. Уши уловили толчок от взрыва, но взорвалось далеко, а он мчался сломя голову, чтобы догнать всадников впереди — потеряв рассудок. Забыв об ответственности. Упиваясь. Он уже почти догнал Илисиди, но тут Бабс хлестнул хвостом, резко повернул — и Нохада чуть не убилась вместе с Бреном, стараясь поспеть за вожаком.
– 'Сиди! — донесся из-за спины вопль Сенеди.
Брена вдруг затопила на миг холодная паника проснувшегося рассудка, когда он понял, что обогнал
Поблизости взорвался камень, просто взлетел на воздух со своего места на склоне. Бабс скользнул в просвет возле узкого водопада и понесся вверх между глыбами размером с дом, все выше и выше в горы.
Снайпер, сказал рассудок. Мы все еще в пределах прицельной дальности.
Но Брен следовал за Илисиди, теперь уже медленнее, между глыбами они были лучше укрыты, у него восстановилось дыхание и появилось время сообразить, какую он только что сделал глупость, вырвавшись вперед, на место сразу за Илисиди, и теперь Сенеди у него за спиной, а Нохада вполне разумно не захочет сбавить шаг и потерять инерцию на подъеме.
Дурак, дурак, думал он. Совсем потерял здравый смысл на этой горе. Зная, какую несешь ответственность, рисковал головой потому, что ее несешь, и еще из-за всякого такого, чего не можешь делать и не должен… а мне все равно, мне наплевать, и ничего для меня не значили никакие дела в течение этих самозабвенных минут бешеной скачки, когда не было ничего, кроме летящего мгновения, когда я рисковал жизнью — и дьявол забери их всех, к черту Табини, к черту атеви, к черту мать, Тоби и Барб, и всю человеческую породу!
А ведь ты мог погибнуть. Запросто мог погибнуть на этом безумном спуске… Брен внезапно открыл в себе столько горькой, тайной злобы столько ярости, что его просто трясло от нее, пока Нохада уже более спокойным, разумным шагом несла его все выше и выше среди прикрывающих от огня скал. А то, что погнало тебя вниз по горе тогда, не было лихорадочным чувством свободы, как ты себе говорил, это было то, что ты только что пережил: злобное, иррациональное желание умереть и нацелить свою гибель на всех и все, чему ты служил, — вот ты с чем заигрывал.
Несправедливо. Единственный момент в жизни, когда наслаждался чем-то с полным самозабвением. И это оказалось распроклятое желание умереть.
Он терпеть не мог все перегрузки, что давили на него дома, на Мосфейре, все напряжения, порождаемые работой, а больше всего эмоциональные, человеческие. В эту минуту он терпеть не мог атеви, по крайней мере в абстрактном смысле, просто ненавидел их бесстрастное принуждение, их ложь — и бесконечный шизофренический анализ, который ему приходилось выполнять среди них, анализ каждого вывода, каждой эмоции, каждого чувства, которое у него возникало, — и все лишь затем, чтобы решить, возникают эти выводы, эмоции и чувства от человеческого устройства мозгов или же в результате трезвой логической обработки ситуации.
А больше всего он терпеть не мог причинять вред людям, которые ничем ему не повредили. Он больше не доверял своим чувствам. Он был опустошен, высосан до дна, вымотан, ему было больно и он больше не мог разумно справляться с действительностью.
Это была вторая личная истина, с которой он столкнулся — после того мрачного мгновения
Ты ведь не знаешь, ты ни черта толком не знаешь, когда имеешь дело с атеви, ты не понимаешь, что у них там происходит на уровне потрохов в данную конкретную минуту, и не потому, что не можешь перевести, а потому, что не можешь почувствовать, не можешь настроиться в резонанс, не можешь даже отдаленно представить, как это все воспринимается изнутри.
Они на грани войны, атеви стреляют друг в друга из-за того, что не знают, как поступить с землянами, а пайдхи разваливается на куски — слишком многое они у меня отобрали прошлой ночью. Может, они совсем не собирались, может, просто не понимали, что делают, а ты можешь сам себя уговорить, ты же знаешь все психологические ярлыки: что слишком много было нерешенного, что даже имелись основательные психологические причины, стоящие за внезапными приступами озноба, страха и нездорового самокопания, и единственный их источник — события прошлой ночи.
И еще — нет, они не играли в игры прошлой ночью. И угрозы отнюдь не были фальшивыми; Сенеди чертовски умело делал свое дело, и для Сенеди твое умственное состояние не было таким уж весомым фактором по сравнению с ответами, которые Сенеди должен был получить.
Но это ничего не меняет: игра это была или правда, а что-то они растрясли у меня внутри — рикошеты все еще лупят по душе, которая и без того не была такой уж крепкой и стойкой с самого начала.
Но ты не можешь позволить себе развалиться. Только не сейчас. Забудь все это самокопание и рассчитай тот минимум, который ты должен сказать атеви и людям, минимум, которого хватит, чтобы заставить замолчать винтовки и дискредитировать безумцев, желающих этой войны.
Вот что тебе надо сделать.
Хорошо хоть выстрелов больше не слышно. Беглецы уже выехали за пределы слышимости взрывов — что там произошло в Мальгури? — и теперь перешли на более медленную, более разумную скорость, да и дорога стала полегче, тут можно уже выбирать аллюр и темп — более ровные участки, перемежаемые время от времени то тряскими подъемами, то не менее тряскими спусками по диагонали; направление они теперь держали почти все время на юг, лишь изредка отклоняясь к западу, словно чтобы уйти чуть выше — местность имела общий уклон в сторону аэропорта Майдинги, где развертывались самые неприятные события.
И, может быть, чтобы встретиться с подмогой от Табини, если Табини имеет хоть какое-то представление о том, что здесь происходит… и если верить Банитчи, что Табини действительно знает, в деталях… если Банитчи смог добраться до телефона или если его рация может достать до кого-то, кто сумеет передать весточку через полконтинента.
— Мы направляемся на юг, — сказал он Сенеди, когда тот оказался достаточно близко. — Нади, мы едем в Майдинги?
— У нас есть точка встречи на западной дороге, — сказал Сенеди. Сразу за местом, которое называется Шпили. Там мы подберем ваш персонал, при условии, что они смогли туда добраться.