Инспектор и бабочка

Платова Виктория Евгеньевна

Субисаррета потратил слишком много времени на детальное изучение прошлой ночи, а ведь у Виктора были и другие ночи, не исключено, что и в них происходило что-то интересное. Дни тоже нельзя сбрасывать со счетов: хотя в них вряд ли сыщется Виктор, но почти наверняка обнаружится Кристиан Платт – живой и здоровый, без красной пижамы и пролома в голове.

Кристиан Платт, бывший когда-то Альваро Репольесом, лучшим другом Икера. У Альваро, каким его знал Субисаррета, не было странной татуировки под коленом и уж тем более микрочипа. Вот чего боится инспектор: столкнуться с Альваро лицом к лицу (пусть и на пленке) – и не узнать его. Или – узнать с какой-нибудь другой стороны.

Темной.

Темной,

несмотря на светлые волосы. Черноволосый Альваро был, скорее, светлым человеком. Обаятельным и легким, способным покорить любое сердце, не только женское. Что же произошло с тобой, Альваро? Что происходило в каждый из дней на протяжении целых двух лет? Обрывки последних пяти суток, их мелкие крохи зафиксировала пленка, но вряд ли они прольют свет на двухлетнее отсутствие. Куда больше Икер надеется на запросы, посланные в Британию: если уж нельзя ухватиться за Альваро, может быть, всплывет что-нибудь любопытное, связанное с Кристианом Платтом? Еще один запрос он отправил швейцарским коллегам – относительно колоритной троицы со второго этажа. Субисаррета и сам не может объяснить, почему так поступил. Он не подозревает их в убийстве: девчонка слишком мала, ее черный брат-саксофонист – слишком талантлив… Русская? Представить ее хладнокровно наносящей удар бейсбольной битой по затылку беззащитного человека никак не получается. Кошки?.. После вчерашних зыбучих песков в глазах одной из них, после игры в гляделки с Виктором, инспектор вправе ожидать от ориенталов чего угодно. Но и они – не убийцы, при всем настороженном к ним отношении. Вцепиться кому-нибудь в горло, полоснуть когтями по коже, даже выцарапать глаза они смогли бы. Но проломить голову?

Такое – ни одной кошке не под силу.

Пару минут Субисаррета развлекает себя тем, что пытается представить кошку, которая держит биту в лапах: получается забавно, но при этом кошка теряет черты животного и приобретает человеческие. И ничего, кроме вечного мультяшного неудачника Тома, не вырисовывается. Том смешной, а то, что случилось в номере Кристиана Платта, вовсе не смешно.

А ведь была еще женщина-кошка! И не одна, целых две, Икер видел фильмы с их участием: голливудская муть, на которую его когда-то таскала Лусия. Имени актрис инспектор не запомнил, лиц – тоже, только облегающие черные комбинезоны из кожи.

Русской пошел бы такой комбинезон.

Почему он подумал о русской?

Потому что оба ориентала принадлежат ей, потому что она нелепо солгала о Брюгге и потому что… Субисаррета не прекращал думать о ней с тех пор, как они расстались вчера вечером. Нельзя назвать эти мысли навязчивыми, они держатся особняком, не привлекая к себе особого внимания. Они ведут себя как кошки, сопровождавшие Виктора Варади к лестнице на второй этаж: чтобы увидеть их, нужно обернуться, остановиться. Когда Икер думал о Лусии, все было понятно: Лусия вызывала вполне определенные желания, другие девушки – тоже. Никаких особых желаний (сосредоточенных, как правило, в районе паха) русская не вызывает. Но Икеру хотелось бы еще раз взглянуть на лицо-папоротник. И хотелось бы, чтобы этот папоротник рос где-нибудь в гордом одиночестве, на чистой почве, свободной от мелких корешков, коротких и жестких кошачьих волос, сгнивших прошлогодних листьев, – всего того, что составляет окружение русской Дарьи. Сюда еще можно добавить забитый землей мундштук от саксофона и парочку потерянных ангельских перьев – и картинка будет полной.

«Дарлинг», – так назвал русскую черный принц крови, дарлинг – дорогая.

Звучит фамильярно и немного пошловато, но не исключено, что это всего лишь производная от не слишком удобоваримого русского имени. Если бы Субисаррете представился случай… Нет… если бы они с русской познакомились при других обстоятельствах…

Они бы никогда не познакомились при других обстоятельствах.

И дело не в том, что в гостинице «Пунта Монпас» (как

и в любой другой гостинице Сан-Себастьяна) Икер не возник бы в ином качестве, кроме полицейского инспектора. И не в том, что он не смог бы подойти к Дарье на улице (он никогда не знакомился с женщинами на улице). Все намного проще и сложнее одновременно.

Эта негромкая, насмешливая, немного отстраненная девушка как-то связана с убийством. С раной на затылке. Не обязательно той, что явилась причиной смерти Кристиана Платта, и убийство могло быть совсем другим, совершенным не в Сан-Себастьяне, где-нибудь в другом месте. В другое время, которое давно прошло или еще не наступило. Воображению Субисарреты, подстегиваемому «Джаззальдией», легко представить пролом в черепе – как край обрыва.

И на краю сидит она, русская, болтая ногами над бездной.

Инспектор всеми силами пытается отогнать от себя видение, не иначе бессонная ночь виной тому, что оно возникло. И русская, и саксофонист выглядели вполне респектабельно, ангел был мил, как и положено бойкой и живой восьмилетней девочке, и… Не стоит так демонизировать кошек. Не стоит воскрешать маленького Икера со всеми его неизжитыми страхами.

Маленький Икер давно вырос, стал полицейским инспектором, обладающим крепкой волей и немалым бесстрашием. А сейчас ему понадобится еще и удача, чтобы разыскать Виктора Варади.

Глава пятая:

квартира Виктора Варади, Ирун,

24 июля, 10 ч. 10 мин. по среднеевропейскому времени

…Крысиная нора.

Именно это определение пришло на ум инспектору, едва он оказался в жилище ночного портье. Никто не впускал его туда, но проникнуть внутрь большого труда не составило, хотя у Икера и не было электронного ключа от всех дверей.

Смутная мысль о том, что хозяин, скорее всего, отсутствует, брезжила в сознании Субисарреты с самого начала. Поэтому, прежде чем отправиться в Ирун, он заехал домой захватить связку с отмычками (за долгие годы службы ему удалось собрать целую коллекцию), а заодно переодеться и принять душ. Еще пятнадцать минут инспектор потратил на бритье. Более тщательное, чем обычно. А потом размазал по щекам чуть больше одеколона, чем следовало. А потом (чего и вовсе никогда не случалось) минут пять рассматривал себя в зеркале.

Особенным красавцем Икера не назовешь, но ничего отталкивающего в лице нет. Среднестатистическая физиономия среднестатистического мужчины, со всеми полагающимися возрасту и полу складками, порами и легкими морщинами. В модели и киноактеры Субисаррета никогда не стремился; не урод – и ладно. Некоторые женщины даже находили его чрезвычайно привлекательным, особенно отмечая пронзительность взгляда, – интересно, как относятся к пронзительному взгляду папоротники?.. Вдруг они решат позвонить и назначить встречу? А на гладко выбритое лицо смотреть намного приятнее, чем на двухдневную неопрятную щетину.

Если русская не позвонит до полудня, придется побеспокоить ее самому, ведь разговора с девчонкой никто не отменял. Кроме того, нужно расставить все точки относительно Брюгге и выяснить у русской, почему она солгала. Джинсы или брюки?

Летние светлые брюки подойдут, а еще – однотонная белая футболка без всяких раздражающих надписей и пиджак. Этот пиджак Икер купил года четыре назад, по настоянию Альваро, отвалив за него немалую сумму денег. Иначе, чем помутнением рассудка, акт покупки такой непрактичной (Альваро называл ее «дизайнерской») вещи не объяснить. В случае Икера, разумеется: он слишком много работает, разгребает человеческую грязь похлеще любого ассенизатора, а белые щегольские пиджаки – униформа тех, кто пинает балду. С момента покупки Икер надевал пиджак лишь дважды, все остальное время он спокойно провисел в шкафу. Видимо, пришла пора вытащить его на свет и напялить на себя, чтобы…