Инспектор Лосев
Шрифт:
Так проходит целый час. Варвары все нет. А уже половина девятого. Но я терпелив. Я стал вообще чертовски терпелив. Это при моем-то беспокойном характере! Нам часто приходится ждать, просто ждать. Это, кстати говоря, тоже искусство. Сколько раз прежде меня подводило нетерпение!
Я брожу по подворотне, сунув руки в карманы и подняв воротник пальто. Потом выхожу на улицу, совершаю короткий маршрут между двумя подъездами и снова ныряю в подворотню.
Уже десять часов вечера. Я брожу здесь чуть не три часа. А Варвары все нет. Может быть, она осталась
Терзаемый сомнениями и всякими догадками и предположениями, порой совсем уже нелепыми, я продолжаю патрулировать ненавистную подворотню. Я уже здорово продрог, и что-то подозрительно начало першить в горле, и я с трудом сдерживаю кашель.
За это время через подворотню прошло всего несколько человек. Они разминулись со мной, даже не заметив постороннего человека в двух шагах от себя. И я бы их не заметил, если бы глаза не привыкли к этой кромешной тьме. Ну и место. Здесь можно сотворить что угодно. Надо обязательно осветить эту подворотню, черт бы ее побрал.
Сколько же мне тут еще ходить, интересно? Если бы можно было хоть на минуту присесть. Ноги просто отказываются служить. Ведь целый день в беготне. И еще хочется есть. И здорово холодно. Я про себя решаю, что до двенадцати я все-таки продежурю здесь, и конец. Больше просто нет сил. И, кстати, нет смысла. Ночью Мушанский, я надеюсь, не явится. А утром… Утром явлюсь я. Ничего не поделаешь.
В который уже раз я прохожу по подворотне до двора и поворачиваю назад, в чернильную воющую глубину тоннеля. Впереди постепенно начинает тускло сереть выход на улицу. В доме на противоположной ее стороне в большинстве окон уже погас свет. Изредка в сером проеме мелькают черные силуэты машин. Звуков я не слышу, все тонет в свисте ветра.
Я медленно двигаюсь к серому пятну впереди. Сейчас я выйду на улицу.
И вдруг… на сером пятне у входа в тоннель возникает женский силуэт. Я узнаю ее сразу. Варвара! У меня даже забилось сердце, как у влюбленного, честное слово. Я ускоряю шаг и встречаю Варвару уже у самой двери.
– Варя!
Она в испуге отшатывается от меня.
– Кто это?..
– Это я, Виталий. Жду вас.
– Какой еще… Виталий?..
– Неужели забыли меня?
– Отстань!.. Говорю, отстань!.. Кричать буду?..
– Варя, да вы что…
Она порывается выбежать на улицу и вдруг, пошатнувшись, прислоняется к стене.
– А-а-а!.. – хрипло кричит она.
Я хватаю ее за руку.
– Варя, перестаньте!
И тут я неожиданно все понимаю. Варвара пьяна, совершенно пьяна и еле держится на ногах.
Внезапно она обмякает и равнодушно бормочет:
– А, все равно… все равно… идем ко мне… холодно здесь…
И пытается открыть свою сумочку, чтобы достать ключ.
Ну и положение. И оставить ее так
– А, все равно… – Варвара машет рукой и снова тяжело приваливается к стене. – Ты… меня… согрей…
Я начинаю злиться. Как теперь собрать все, как найти ключ в этой кромешной тьме? Ветер такой, что невозможно даже зажечь зажигалку.
Я опускаюсь на колени и начинаю шарить вслепую по грязному, выщербленному асфальту. Пальцы мои натыкаются на пудреницу, потом на тюбик с губной помадой, попадается носовой платок, монеты, еще что-то… Ключа нет. И я продолжаю шарить руками по асфальту. Варвара безучастно стоит, привалившись спиной к стене, и молчит.
Наконец я нащупываю ключ. С трудом открываю дверь, с еще большим трудом завожу Варвару в переднюю, одной рукой придерживая ее, другой зажигаю свет, потом провожу Варвару в комнату и опускаю на диван.
Ну и видок у нее! Вся в грязи, волосы растрепаны, длинная царапина через всю щеку, на пальто оборваны пуговицы. Видимо, где-то по дороге она уже падала. Мутный взгляд блуждает по комнате, останавливается на мне. Она меня явно не узнает, но пытается улыбаться. Лучше бы мне не видеть этой жалкой, бессмысленной улыбки. И это Варвара, красавица! Пьяный всегда отвратителен, но пьяная женщина, по-моему, отвратительна вдвойне. Кто же ее так напоил, где она была?
Ладно, все это я узнаю завтра. Пусть пока проспится. До кровати авось доберется сама. Мне противно лишний раз притронуться к ней. И еще мне горько, мне так горько и обидно за нее, передать не могу.
Я уже собираюсь уходить, когда Варвара, что-то забормотав, начинает валиться с дивана на пол. Я укладываю ее. Потом, не гася свет, ухожу.
Настроение у меня отвратительное. Как она могла так поступить? После всего, что она мне обещала. И как после этого можно ей верить, на нее надеяться? И мне, и… Пашке, в конце концов.
Утром я, предупредив Игоря (Кузьмича вызвали куда-то «наверх»), прямо из дому еду к Варваре. Еду с таким смутным, противоречивым чувством, что разобраться даже самому трудно.
При свете дня «моя» подворотня выглядит нисколько не привлекательней. Кстати, я обнаруживаю там место, где мы ночью стояли с Варварой, и внимательно его осматриваю. В трещинах асфальта нахожу несколько закатившихся туда монет, поднимаю еще две заколки для волос и какую-то скомканную квитанцию, кажется, из химчистки.
Потом подхожу к двери и звоню. Никто не открывает. Звоню еще раз, подольше. Наконец, слышу какую-то возню за дверью и голос Варвары:
– Кто там?
Голос звонкий, спокойный, вполне обычный.
– Виталий, – отвечаю.
– А-а, сейчас, сейчас!
Дверь открывается, и Варвара впускает меня.
Она в халатике, еще не причесана, лицо бледное, помятое, круги под глазами. Да, вид неважный, и царапина на щеке красоты тоже не прибавляет. Но держится Варвара свободно и дружелюбно, ничего, конечно, не помня о вчерашней нашей встрече.