Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц]
Шрифт:
Она раскраснелась и не скрывала радостного возбуждения.
— Я смогла разглядеть все-все. Даже не думала, что вы такой…
Она запнулась, смутившись.
Он подмигнул:
— Бывает, что внешность обманчива… Вас бы поразило, какие у меня увесистые кулаки и на какие подвиги я способен: от поднятия тяжестей до… но помолчим. Время поджимает. Так как? Сумеете сделать снимок?
— Это нечестно по отношению к вам. — Девушка надула губки.
— Чепуха, посмотрю издалека, а вы обязательно должны успеть сделать снимок, когда они поравняются с нами, — объяснил Барнетт.
Девушка почти
— Послушайте, — говорил он, буквально не переводя дыхания, — постарайтесь ничего не перепутать. Это ведь совсем не сложно. Вспомните, как я показывал вам утром. Аппарат налажен, все произойдет автоматически.
— Хорошо, я попытаюсь, но при условии, что вы не будете сердиться, если испорчу.
— Трудно представить, как на вас можно рассердиться за что-то, — рассмеялся Джим, опять подмигивая девушке. — Ну-ка, встаньте поудобнее! — Он оперся рукой о какую-то выбоину в колонне, поставив ногу на ее основание, второй слегка коснулся девичьего плеча и приподнялся над толпой. Теперь он наблюдал то же самое, что чуть раньше наблюдала она. Передовой эскорт значительно приблизился, за ним следовало еще два отряда итальянской кавалерии, далее медленно двигалась компактная масса арабских всадников в великолепных парадных одеяниях. Солнце сверкало на золотом шитье и самоцветах, украшавших тюрбаны, пестрели яркие краски костюмов. Их лошади, маленькие в сравнении с итальянскими, отличались изумительной выправкой. Глаза всадников были устремлены вперед, головы высоко подняты, на лицах застыло надменное выражение.
Следом двигалась коляска с принцем Азиром из Ярдии.
Он сидел один на переднем сиденье, равнодушно глядя на начало колонны. Напротив него находился невысокий бледнолицый человек в светло-сером костюме и красной феске. На фоне сказочного одеяния принца — длинного хитона из переливающегося шелка со множеством драгоценностей — он казался почти незаметным.
Коляску тянуло восемь арабских скакунов, по бокам каждой пары ехало еще по два всадника — высокие, обнаженные до пояса молодцы с великолепными мускулами и сверкающей кожей.
Непрерывно щелкали фотоаппараты, жужжали кинокамеры.
Барнетт бросил последний взгляд на картинный шаг иноходцев, на прямую неподвижную фигуру принца, на невзрачную личность его спутника и спрыгнул.
— Ваша очередь, — скомандовал он, настраивая камеру. — Вам нужно только смотреть через вот это маленькое отверстие: поймать карету в серединку рамки и держать ее в таком положении столько, сколько хватит сил. Поворачивайте его влево, переберите всю процессию, пока не покажется принц. И не трясите аппарата. Понимаете, все сработает автоматически. О’кей?
— Хорошо, — сказала девушка без особой уверенности.
— Да благословенна будет самая скромная из девушек, которая в ладу с современной техникой, — сказал Барнетт. Он умел говорить глупости с самым серьезным видом. — А теперь — хоп!
На этот раз его пальцы еще крепче и плотнее обхватили ее талию. Ей показалось, что он поднял ее, как перышко.
Девушка сфокусировала фотоаппарат,
Вот уже в рамку объектива попали впряженные в коляску лошади.
Именно в этот момент карлик вытащил из кармана свой пистолетик, но спрятал его в правой ладони. Он как раз находился в самом первом ряду зевак, перед ним была лишь цепь солдат, расставленных с интервалом 5 футов. Ему ничего не мешало поднять руку, как бы приветствуя высокого гостя, и выстрелить. Одной пули вполне достаточно…
Поднятая высоко в воздух, однако чувствующая себя в полнейшей безопасности, Энн Пеглер любовалась сценой, поражавшей ее своей почти варварской пышностью. В душе она очень хотела бы позабыть про киноаппарат и просто наслаждаться зрелищем, но Джим Барнетт ведь так мечтал об этих снимках, и она крепко держала камеру. Что касается Джима, то тот вообще замер, стараясь не помешать девушке.
Вот с ними поравнялся арабский отряд, рослые телохранители бежали рядом с конями, все это она видела предельно четко.
После этого в объективе показалась передняя часть коляски. Она двигалась невероятно медленно. Энн затаила дыхание. Аппарат сначала поймал человека в европейской одежде и красной феске, который в этот момент сидел отвернувшись. Затем в объектив попала голова принца. Энн ясно различала странный блеск его Глаз и крайне озабоченное выражение лица. Его губы двигались, как будто он что-то говорил. Человек напротив как-то нелепо подпрыгнул и неожиданно покачнулся.
Энн крепко держала руку на спуске. Подле коляски замерли все крики, как если бы толпу парализовал ужас. В задних рядах ликование еще продолжалось, впереди тоже, но лица зрителей непосредственно перед процессией, лица солдат охраны выражали такой испуг, что его невозможно было передать словами. Человек в красной феске упал с сиденья лицом вниз.
Маленькое существо — ребенок? — повернулся спиной к коляске. Он тоже выглядел страшно испуганным. Энн заметила его фигурку машинально, не отдавая себе отчета. Внезапно малыш с удивительной для его вида силой начал проталкиваться сквозь ошеломленную толпу с таким отчаянием на лице, что его невольно становилось жалко. Через пару секунд он затерялся в гуще людей. Энн, по сути, заметила лишь его кепочку и нечесаные волосы, так как, конечно, смотрела не на него. Все ее внимание было сконцентрировано на принце, который нагнулся над человеком в сером, затем опустился на колени. Она заметила темно-красные пятна на белом хитоне принца и на голове упавшего.
Стрелявший бесследно исчез в толпе.
Зеваки, находившиеся в задних рядах и не видевшие, что произошло, все равно почувствовали недоброе. Воцарившийся на площади вакуум приветственных криков и резко изменившаяся тональность воплей толпы настораживали массу ничего не понявших людей, вселяли панический страх. Вдруг шум перекрыл голос какого-то военачальника, арабская стража сомкнула ряды вокруг коляски, кони перешли на бешеный аллюр. На все это ушли считанные доли секунды.
Барнетт быстро опустил Энн на землю.