Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц]
Шрифт:
— Провалиться на этом месте, если не так. Вы его точно описали.
— В таком случае его звали сэр Рандольф Мерлин, — слегка улыбнулся Роджер, — и я не думаю, что вы его очень порадовали своим отказом пропустить к больному.
Увидев огорченную физиономию Гарденера, он расхохотался.
— Не переживайте, никто и не предполагал, что вы можете его узнать. А ему следовало назвать свое имя. Если он придет еще раз, вы можете его пропустить, но не оставляйте ни его и никого другого наедине с мистером Кельхэмом. Это приказ.
— Все ясно, сэр.
— Помните, я вас предупредил. А теперь
Он подошел к дверям спальни Кельхэма, постучал и вошел внутрь, услышав «войдите».
Кельхэм полусидел в постели, возле него стоял поднос с завтраком. На голове была повязка, причем один глаз полностью забинтован, однако рубцы на подбородке и щеках сошли. Увидев Роджера, Кельхэм улыбнулся и жестом пригласил садиться.
— Входите, инспектор! Я все ждал, когда же вы почтите меня новым посещением. Мне нужно вас поблагодарить, — добавил он, когда Роджер уселся, — за то, что вы разрешили мне сюда возвратиться. Дома намного лучше, чем в больнице, ваши люди заодно делают полезное дело: не пропускают сюда докучливых корреспондентов.
— Я рад, что от них есть хоть такой толк, — засмеялся Роджер.
— Они весьма внимательны и даже деликатны, — продолжал Кельхэм. — Разумеется, я понимаю, что под предлогом моей охраны они держат меня под негласным арестом, но пока я еще слишком утомлен, чтобы расстраиваться по этому поводу, меня беспокоит только моя жена. Блэр должен был приехать и рассказать, как ее здоровье.
— Блэр попал в аварию и вывихнул руку, — пояснил Роджер. — Ничего особенно серьезного, но он в больнице. Что касается миссис Кельхэм, она здорова. Я видел ее вчера вечером.
— Понятно. Вы пользуетесь моей неподвижностью, чтобы закончить тщательную проверку, инспектор. Я сожалею всего лишь об одном, — добавил он добродушно, — что вы не хотите быть со мной вполне откровенным. Я же вам говорил, что хочу быть полезным во всех отношениях. И, должен сознаться, нахожу довольно отвратительным быть подозреваемым в убийстве собственного сына.
— Ни в чем подобном вас не подозревают, — совершенно искренне заверил его инспектор, — но все необходимые расследования должны быть проведены. — Он понимал, что Кельхэм пытается прощупать истинную причину интереса, проявляемого полицией к его особе, но в планы инспектора не входило раскрывать свои карты. — Есть одно дело, в котором вы могли бы мне сильно помочь.
— Какое именно? — спросил Кельхэм.
— Сэр Рандольф Мерлин, естественно, не желает отвечать, какой препарат вводит ваша жена… наркотик…
Он недоговорил, потому что Кельхэм внезапно переменился в лице. Он выпрямился, вцепился руками в края одеяла, губы у него сжались, а единственный глаз был точно затуманен гневом. Впервые Роджер заметил черты сходства между ним и Александром.
— Она просто больна! — выкрикнул Кельхэм. — О наркотиках не может быть и речи.
— Очень жаль, что вы так восприняли мой вопрос. Поймите, никому, кроме полиции, нет необходимости об этом знать. И, если вы мне не ответите, я все равно дознаюсь иным путем. Если откажется отвечать Мерлин, придется созывать врачебный консилиум. Я подумал, что вы предпочтете поменьше шуму…
— Повторяю: наркотики не имеют никакого отношения к моей жене.
— К
В комнате повисла напряженная тишина, из холла доносился явственный гул пылесоса. Роджер вздрогнул от неожиданности, а Кельхэм посмотрел на дверь. Нервы у него все еще были не в порядке, о чем свидетельствовали сжимающиеся пальцы. В эту минуту Роджер почувствовал, что близок к цели. Он не рассчитывал легко перебороть Кельхэма, но стало ясно: тот знает, что жена страдает от наркотического отравления, причем это каким-то образом связано с тайной, которая окружала его самого.
— Неужели нельзя прекратить этот шум! — закричал Кельхэм. — Каждое утро я должен выносить такую пытку. Велите им выключить чертов пылесос!
— Скоро все и так успокоится, — попробовал было Роджер уговорить Кельхэма, но тот упрямо повторял:
— Прекратите шум!
Весту оставалось только пойти к дверям, потому что у Кельхэма начиналась форменная истерика. Пылесос чистил дорожку возле самой двери, так что створка даже ударила по аппарату. Роджер не мог перекричать гудение мотора, так что ему пришлось похлопать девушку по плечу.
Прежде чем Роджер узнал ее, прежде чем до него дошла истина, она попыталась ударить его ногой в живот. Он заметил ее намерение и успел посторониться, так что удар пришелся мимо, но при этом Роджер не сумел удержаться на ногах, а она прорвалась мимо него в спальню. Гарденер, сидевший возле стены, вскочил в тревоге, но Роджер спохватился прежде, чем девушка достигла двери, и повернулся кругом.
Служанкой была Этель Дауни!
Она выхватила пистолет из кармана белого передника. Роджер видел, как ее рука поднялась, когда она бросилась к Кельхэму, который с постаревшим от ужаса лицом откинулся на подушки. Все произошло в одно мгновение. Женщина не успела прицелиться, как Роджер устремился в отчаянии за нею, схватив на бегу стул. Стул задел за ковер, и она поскользнулась в момент выстрела. Грохот стоял невероятный, но пуля, миновав Кельхэма, застряла в стене. Тогда Этель повернулась и направила пистолет на Роджера.
Он без колебаний прыгнул вперед.
Пуля прошла так близко, что он почувствовал нечто вроде ожога, но все обошлось. Не помня себя от злости, Роджер схватил Этель за руку и скрутил ее с такой силой, что девушка закричала от боли и пистолет упал на пол. Но даже и после этого она не сдалась, а пыталась вырваться, пуская в ход ноги, ногти и даже зубы. Ее ногти вцепились ему в лицо, и он почувствовал острую боль, когда в третий раз пострадал только что подживший кончик его многострадального носа. Но тут в игру вступил Гарденер: он влепил этой фурии такую затрещину, что она закачалась из стороны в сторону, сразу потеряв способность сопротивляться.
— Мегера! — сквозь зубы прохрипел Гарденер, стараясь успокоиться.
— Чисто сработано, — похвалил Роджер. — Наденьте на нее наручники. — Он смотрел, как Гарденер с явным удовольствием выполнял его распоряжение, потом холодно спросил: — Ведь вас подослал Александр?
— Предположим, что да!
— Я позднее займусь вами, — сказал Роджер, потом повернулся к Кельхэму, который все еще не мог справиться с нервной дрожью. — Ведь пуля вас не задела, правда?
— Нет, я в порядке, но ваш нос…