Инспектор Вест возглавляет расследование
Шрифт:
— Еще бы!
Ко второй половине дня Роджер, забросив Джанет домой, помчался в Ярд, где он немедленно начал собирать информацию о директорах «Мечты». Марк вернулся к себе на квартиру с целью как следует отдохнуть. Никаких новостей не поступало, разве что Поттер вернулся к себе в лондонскую квартиру в 11 часов накануне.
Позвонил Лэмпард. У него имелись имена и адреса семи домовладельцев, живущих в районе серебряных песков. Он подразделил их на коттеджи, на жилища местного населения и на дома большого размера. Вот этих-то и было 7. Роджер на всякий случай все переписал,
— И, наконец, Мартин Трэнсом, Ю-Хаус, Делавар.
— Трэнсом? — ахнул Роджер.
— Директор «Мечты», — подтвердил Лэмпард. — Разве вы не знали, что он здесь живет?
— Не знал.
Лэмпард не стал ничего комментировать, дал отбой. Роджер задумался, как лучше получить сведения от директоров «Мечты» об их делах с Габриелем Поттером.
Прежде всего надо было выяснить, что из себя представляли эти самые директора. Оказалось, что мистер Мак-Фоллен счастливо женат, бездетен, много развлекался; Трэнсом тоже был счастливо женат, но имел двоих детей: сына и дочку Гариэлль. Виддисон был холостяком, Хотебай — вдовцом.
Роджер подумал: Гариэлль Трэнсом может что-то из себя представлять. Конечно, в Ярде сведений о ней нельзя было раздобыть, и он позвонил в «Дейли эко». Редактор светской хроники, унылый человек, при одном взгляде на которого одолевала зевота, был счастлив выложить все, что знает.
— Гариэлль Трэнсом? Как же, дебютировала в 1939 году. Очаровательная девушка. Ее отец загребает деньги лопатой, он верховодит в «Мечте». После начала войны Гариэлль ушла работать в одну из женских организаций, что-то вроде аэродромного обслуживания. Семейство подняло плач и стон по этому поводу, но она настояла на своем. В конце концов она попала в королевский военно-воздушный флот. Тогда еще газеты были газетами, а не листками военного времени… Я помню, был такой великолепный снимок — «Опять все вместе» или «Счастливая семья в сборе», когда она вернулась… По-видимому, я не должен спрашивать, почему вас интересует эта крошка.
— Позднее, — твердо сказал Роджер. — Большое вам спасибо.
Он повесил трубку, но тут же снова позвонил в «Эко», попросив раздобыть для него фотографии Гариэлль Трэнсом и ее семьи, а также Мак-Фолленов.
Из фотографий стало ясно, что редактор светской хроники поскромничал, окрестив Гариэлль просто «очаровательной» девушкой. Наружность у нее была исключительная.
— Звонил сержант из Гилдфорда, — сообщил Эдди Дэй, когда Роджер вернулся, — пообещал еще раз позвонить.
Сержант имел сведения о Харрингтоне; тот работал на небольшой каучуковой фабрике в Кингстоне. Производство было секретное: они изготовляли новые фиттинги для военных самолетов. Харрингтон являлся владельцем компании. До войны его не знали, но правительственные контракты превратили фабрику в процветающий концерн. Харрингтон был трудолюбив, вроде бы любил свое дело. Большей частью вечерами он сидел дома, частенько у него бывала гостья, всегда одна и та же очень привлекательная молодая женщина. Соседи намекнули Харрингтону, что им не нравится, что в квартире холостяка подолгу остается женщина. Девушка, служащая Гражданской авиации, всегда уходила
— В Гражданской авиации, — задумчиво повторил Роджер, выслушав донесение. Он подумал о Гариэлль Трэнсом и решил, что занялся опасной игрой: делать скороспелые выводы. Но он волновался.
Поттер оставался в своей конторе весь день. Лэмпард сообщил из Делавара, что миссис Прендергаст сидит в своей комнате, а Клоду стало заметно лучше.
Роджер позвонил Джанет, сказал, что намерен проехать к Харрингтону в Кингстон, но должен возвратиться к восьми. Джанет ответила, что он должен поспешить, так как котенок без него страшно скучает. Посмеиваясь, Роджер спустился вниз и поехал в Кингстон. Хилл-Мэншнэ находились на повороте шоссе на Кингстон-Хилл.
Он поднялся на второй этаж и позвонил.
Дверь ему открыла девушка в форме стюардессы. Это была Гариэлль Трэнсом. Роджер в ней сразу увидел оригинал того портрета, что был помещен в «Эко».
Глава 10
ГАРИЭЛЛЬ
— Добрый вечер! — сказала Гариэлль Трэнсом.
— Мистер Харрингтон дома? — спросил Роджер, пытаясь скрыть удивление.
— Нет еще, но он обычно возвращается в половине седьмого. Позвонить ему? Или что-нибудь передать?
— С вашего разрешения, я подожду.
Она отошла, пропуская его в крохотный холл, в котором ничего не было, кроме вешалки да коврика на полу.
— Меня зовут Вестом, Роджером Вестом.
Он следил за ней, ожидая заметить какую-нибудь реакцию, свидетельствующую о том, что Харрингтон рассказал ей про события в Делаваре, но если она и раньше слышала о Роджере Весте, это ни в чем не проявилось.
— Подождите здесь, — предложила она. — Как только он придет, я ему скажу. Вы должны меня извинить: я спешу с ужином.
Она улыбнулась. У нее были изумительные по красоте ярко-васильковые глаза.
Роджер опустился на низкое кресло. В нем были такие отличные пружины, что он ушел в него глубже, чем ожидал, и с удовольствием прислонил голову к мягкой, податливой спинке. Одним словом, комфортабельное кресло.
Комната была большой. В противоположном конце ее стоял обеденный стол, буфет, четыре высоких стула.
На стенах не было картин, висели лишь три слегка подкрашенные женские маски. Их очертания были тонкие и строгие, вся красота заключалась в окраске. Это было скорее по части Марка, чем Роджера. В одном углу стоял небольшой рояль из инкрустированного орехового дерева, воистину роскошная вещь. И остальная мебель была того же стиля.
Две вазы на камине заставили Роджера широко раскрыть глаза. Благодаря Марку он достаточно разбирался в фарфоре, и фаянсе, сразу же было видно, что это что-то необыкновенное.
Стеллаж по одну сторону камина был тоже весьма красноречив. Несколько томиков Конрада в сафьяновых переплетах были чуть ли не единственными представителями «легкого чтения». Почетное место занимали учебники по каучуку. Отдельно стояли «Подъем и падение» и «Семь столпов мудрости» Лайви.
Роджер их и рассматривал, когда дверь распахнулась и на пороге появился Харрингтон. Лицо у него было напряженное.