Инсталляция
Шрифт:
Фокусник ошарашенно отдал ему зажигалку. Влад встал, укоризненно кряхтя, и снова полез куда-то за буфет, подсвечивая себе из зажигалки. Наш герой явственно слышал щёлканье механического кодового замка.
Вернулся хозяин дома, держа в руках таинственную склянку.
— Что это?.. — настороженно спросил Фокусник.
— Топливо для твоего коптящего «Жигуля», — отрезал Влад, пододвигая к себе его стакан.
— Что это?
— Стив Джобс для твоего яблока, — протянул Влад, наливая коньяк, отмеряя дозировку ногтём указательного пальца.
— Что это?!
— У меня кончились
— Я…
— Вместе с клыком моего деда ты взял обязательства! Пей!
Фокусник сам не заметил, как стакан оказался у него в руке.
— Пей!
Фокусник опрокинул содержимое в глотку.
— Что чувствуешь? — потребовал Влад, когда наш герой прокашлялся.
— Н-нет… Ничего…
— Значит, всё как надо. Держи.
Фокусник принял у него зажигалку, повертел в руках и, пожав плечами, чиркнул колёсиком.
…Сначала это были тёмные воды, в чьих течениях бесконечно тонуло тело, потерянный и брошенный дом. Бесконечно он осознавал себя внутри этого нелепого мешка костей: нерв за нервом, капля за каплей в сузившихся капиллярах. Когда настало время волосков и пальцев, рука усилием воли вынырнула и инстинктивно ухватилась за гибкий стан какого-то деревца — да не какого-то, а рябины. Искристые, точно высекаемые копытами монгольской конницы потоки стремились унести его дальше, но… тщетно. Гибкий стан рябины клонило к земле, он стонал, скрипел, извивался под рукой — и держался непреклонно, спасая нашего героя, как когда-то его названного брата. Он вытащил вторую руку и уцепился скребущими пальцами за камень. Бесполезный булыжник отковырнулся от земли и ухнул в поток, заставив его в панике ухватиться за какую-то соломинку.
Потоки зверели, но их вой был воем бессилия.
Почувствовав относительное равновесие — насколько это возможно, держась за аномально крепкую соломинку и почти выкорчёванную рябину, наш герой вытащил голову. Воздух с непривычки жёг до самых кишок, но дышать необходимо, ведь дыхание — жизнь и насыщение пространства углекислым газом.
Он разомкнул веки.
Глаза не видели, но с каждым морганием зрение прояснялось. Собравшись с силами, наш герой выбрался на берег, моргая как объектив камеры замедленной съёмки. Камни до рези упирались в позвоночник, и во все щели лез этот противный песок.
Веки его мерцали, пока на закопчённом небе не проявились очертания туч и пунктиры вороньих хороводов. Осмелев, он осторожно, поддерживая спину руками, сел и огляделся.
Сзади текла река — тихая, полноводная, блёкло-коричневая до самых древних своих корней. По правую руку чернел лес, за коим угадывалась маковка заброшенной церкви и ослепительные крыши богатых домов. Слева и до горизонта тянулся не то песчаный, не то каменный, не то просто грязный, с бисеринками, пляж. Здесь очень любят собираться и пить из этих уже раскрошенных бутылок.
А впереди высился город из чёрного камня — пристанище для трёх миллионов душ, тел и духов, кои подчиняются своим, странным, почти хтоничным законам и небрежно следуют при этом букве Канцелярии. Самый обыкновенный город, коих хватает на просторах этой необъятной земли. Ничем не отличается от того,
Но что-то в нём не так.
Фокусник моргает, усиливая своё зрение, и понимание вскоре озаряет его почти свистящую от пустоты голову. Почему город выглядит так, будто его оставили несколько месяцев назад? Откуда эта тишина? Почему вместо ветра здесь только угольный дым?
Он находит в себе силы подняться, и видит, что к нему кто-то бежит. Их разделяет добрый километр. Он промаргивается. Двое. Девушка телевизионной внешности и бородатый мужик в тёплой шапке и с громоздкой профессиональной камерой на плече.
Он слышит приближение кого-то другого — мохнатого, пыхтящего, с верными глазами и холодным носом, уткнувшимся в щёку.
— Феня?.. Ты?.. — слетели с губ непонятные слова.
Громадный волчак подлез под него так, чтобы наш герой устроился на могучей спине подобно раненному наезднику из фильмов. Фокусник привычно схватился рукой за седой загривок и прикрыл глаза. Когда он в следующий раз их раскроет, пёс будет нестись по потрескавшейся дороге мимо деревьев. Здесь уже потерялась одна мятущаяся душа.
— Это былое… — услышит себя Фокусник за миг до пробуждения. — Все они там…
Кровь за кровь
Он проснулся в собственной кровати, одетый вплоть до шапки. Из распахнутой форточки дышала промозглая осень.
— Этпрстбдь… — бормотал наш герой, стаскивая с себя ботинки. — Как свинота, в чистую постель!
Он еле встал, удерживая руками голову, норовившую расколоться в стекляшки, и поплёлся закрывать форточку. Тусклое солнце слепило даже через прикрытые веки.
— Это всё сон… Всё — сон?! Сон… всё?! Это… — оглушительно грохотало в мыслях. Рука по привычке нырнула в карман со стеклянным глазом и нащупала что-то постороннее. Он извлёк это нечто на письменный стол и заставил себя сфокусироваться. Коробочка. Синяя. Повинуясь смутному воспоминанию, Фокусник отщёлкнул крышечку и узрел внутри огромный белоснежный клык.
— Значит, не всё…
Коробочка ухнула обратно в карман. Наш герой поплёлся в ванну, стягивая на ходу одежду. Вчерашний вечер зудел по всему телу и помойкой вонял изо рта. Он включил душ, забрался под горячие струйки и сам не заметил, как разморился и стёк всем телом вниз. Недолго думая, Фокусник зажал пяткой слив и позволил воде набраться до краёв. Вздремнул он уже после того, как перекрыл кран.
— Никогда так не развозило от бутылки коньяка! — пожаловался наш герой в потолок, прежде чем встать и тянуться за полотенцем.
По пути в комнату он собрал всю разбросанную одежду. Постельное пришлось ободрать. Выглядело оно как с обочины. И пахло… Фокусник недоверчиво принюхался… псиной?
— Откуда я это знаю? У меня никогда не было собаки.
Он загрузил стиральную машину и, обнаружив, что порошка не хватает, пошёл одеваться в магазин. Тут-то в дверь и заколотил кто-то отчаянный и явно не подозревающий о существовании звонка. Фокусник бросил взгляд на часы — 13:13 и не глядя в глазок рванул дверь так, что настырный гость едва успел выпрыгнуть из зоны поражения.