Инстинкт Бабы-Яги
Шрифт:
— Ступай помой руки, — велела Николетта.
Миранда покорно пошла в ванную.
— Ну что за люди! — злилась маменька. — Весь вечер мне намеки делают, сейчас увидят и замолчат. Какие мерзавцы! Маленький ребенок! Знаешь, Ваня, что мне рассказали?
— И что же?
— Будто ты привел в салон к Валерию абсолютно невероятное существо, вокзальную малолетнюю «прости господи», велел превратить ее в блондинку, а потом завалил на диван в холле и принялся целовать и раздевать!!!
— Даже обидно,
— Первой позвонила Вика Хогарт, а потом уж остальные телефон оборвали, — сердилась Николетта. — Ну ладно, сейчас они вас увидят и заткнутся! Ступай в гостиную.
Я расстегнул сумку, в которой сидел Филимон, чтобы к кролику шел приток воздуха, и отправился в комнату. Филимон очень спокойный, ему и в голову не придет выбраться из кошелки, просто будет тихо спать.
Когда мы с Мирандой появились на пороге гостиной, шум голосов стих и все мигом повернули к нам любопытные лица. Честно говоря, я слегка стушевался, в глазах гостей Николетты горел неприкрытый интерес, но Миранда не растерялась, взялась за край юбки пальцами, присела и тоненьким дискантом пропела:
— Здравствуйте, тетеньки и дяденьки.
На мой взгляд, она переигрывала, но возраст основной массы присутствующих зашкаливал за шестьдесят, и на их лицах появилось умиление. Впрочем, тридцатилетняя Нана Аветисян тоже заулыбалась.
— Знакомьтесь, — отчеканила Николетта, — это э…
— Машенька, — произнесла с самым невинным видом безобразница, — я учусь в седьмом классе, на одни пятерки, дядя Ваня, можно взять конфету?
— Конечно, деточка, — заорала Николетта, — кушай все, что хочешь, тебе чай или кофе?
— Мама разрешает мне пить только минеральную воду без газа, — прошептала нахалка.
— Ой, какая строгая, — улыбнулась заклятая подруга Николетты Кока. — Где же твоя матушка?
— Она в командировке, — не поднимая глаз, сообщила Миранда, — приедет через неделю, а меня оставила у тети Норы и дяди Вани, чтобы они за мной присмотрели.
Вымолвив последнюю фразу, она занялась пирожным, схватила корзиночку со взбитыми сливками, откусила огромный кусок, мигом перемазалась до ушей кремом и обсыпалась крошками.
— Возьми салфетку, ешь над тарелкой, — велела Кока и потеряла к девочке всякий интерес.
Впрочем, остальные тоже отвернулись от нас, и в гостиной начался привычный разговор.
— Воловцев слишком откровенен в своих книгах.
— О да, ему не стоило столь смаковать некоторые сцены…
— Ну, по сравнению с Рябовым Воловцев ребенок.
— Вы бы еще вспомнили об Елине…
— У Елина, кстати, великолепные описания природы!
— Позвольте вам возразить!
Я расслабился. Кажется, сработало. Так, пойду погляжу, чем угощают.
— Ваня, —
— Ты неподражаема! Актерский факультет по тебе плачет!
— Я еще не так могу! — ухмыльнулась девочка.
— Нет-нет, вполне достаточно, теперь посиди тихонько в уголке, я перекушу, и уедем.
— Наешься как следует, — посоветовала Миранда, — похоже, здесь полно вкусного, а ваша кухарка Ленка готовит парашу!
— Миранда, ты же умеешь разговаривать нормально. — Я попытался заняться воспитанием ребенка. — Параша! Ну что за выражение!
— Ваня, — хихикнула девочка, — не занудничай, тебе не идет, или хочешь походить на этих недорезанных мумий?
От неожиданности я ответил правду:
— Нет.
Миранда подавила смешок и, подхватив тарелку, уселась на диван, старательно натянув подол юбчонки на колени. Я заметил, что к ней приблизился Петр Александрович Шмаков, и со спокойной душой отправился за бутербродами с бужениной. Петр Александрович профессор, милейший человек, пусть Миранда с ним пообщается! Я же чуть-чуть отдохну…
Глава 14
Внезапно из коридора раздался дикий вопль, потом такой звук, словно на пол уронили мешок, звон… Все кинулись к двери. Я, оказавшись первым, увидел свою бывшую няню, а теперь домработницу Николетты, сидевшую около подноса. Рядом с ней валялись остатки чашек, руины чайника и растеклась темно-коричневая лужа.
— Нюша, — всплеснула руками Николетта, — ты упала.
Потом она повернулась к гостям:
— Бога ради, извините, держу дуру из милости! Сейчас принесут чай.
Дамы, составлявшие абсолютное большинство среди присутствующих, шушукаясь, вернулись на диваны.
Когда в коридоре остались только я и хнычущая Нюша, Николетта сердито велела:
— Вставай, хватит сопли лить! Опозорила меня, корова косоногая. Теперь начнут языками молоть: у Николетты Адилье не могут чай нормально подать! Как тебя угораздило шлепнуться, да еще у самой гостиной? Чего орала? Коли свалилась, так прикусила бы язык, тихонько собрала грязь и новый чай заварила. Зачем визжать!
— Простите, ради Христа, — ныла Нюша, — испугалась больно!
— Чего! — взвилась Николетта. — Совсем на старости лет мозгов лишилась? Впрочем, у тебя их и в молодости не имелось. Что тебя перепугало? Привидение увидела?
— Нет, черта, — абсолютно серьезно сообщила Нюша и, кряхтя, принялась собирать на поднос осколки.
— Кого? — подскочила маменька.
— Так сатану, прости господи, к ночи помянула, — перекрестилась Нюша. — Иду себе спокойно, а он под ноги прыг, лохматый, глазья горят, шипит. Чуть не умерла от жути, вот и скопытилась! Надо завтра батюшку привести, пусть углы святой водой покропит.