Инстинкт хищника
Шрифт:
– Что? Очевидно, это ошибка. Машина ошиблась.
– Нет, сэр, – ответил мужчина, – сканеры подтвердили эти подозрения с помощью другого теста. С вашего чемодана взяли пробы и провели тесты на другой машине, и результат был аналогичен.
– Это снова ошибка, – ответил я. – Я в жизни не прикасался к С-4. Возможно, вам стоит проверить свои машины.
– Это не наши машины, – возразила женщина.
– Верно. Поймите, я старший вице-президент крупной корпорации. Лечу в Санта-Клару на встречу с председателем совета директоров. По крайней мере,
Лица полицейских оставались бесстрастными.
– Думаю, мы все понимаем, что здесь закралась какая-то ошибка. Я читал о том, как эти машины стоимостью три миллиона долларов могут испортиться из-за такой ерунды, как жидкость для химической чистки одежды, крем для рук или удобрение.
– Вы везете с собой удобрения?
– Только если моя презентация в PowerPoint может им считаться.
Женщина с яростью посмотрела на меня.
– Вы понимаете, о чем я. Машины могут ошибаться, – повторял я. – А теперь мы можем поговорить, как разумные люди? У вас есть мое имя, адрес и номер телефона. Если я вам для чего-то нужен, вы знаете, где я живу. У меня дом в Кембридже. Беременная жена и ипотечный кредит.
– Спасибо, сэр, – ответил мужчина таким голосом, словно закончил брать у меня интервью. Они оба встали и вышли из комнаты, оставив меня в бессильной ярости. Прошло еще добрых полчаса, пока не появился офицер службы безопасности с залысиной и сообщил мне, что я свободен.
Было начало девятого утра. Я побежал в зал отправления, нашел представителя авиакомпании U.S. Airways и спросил, когда следующий рейс до Сан-Франциско. Или до Сан-Хосе. Или до Окленда.
Она ответила, что есть рейс American Airlines в 9:10. Он прибывает в 12:23. Я буду в Сайта-Кларе к часу дня, когда очень пунктуальный и крайне взбешенный Накамура-сан уже будет сидеть в первом классе самолета, летящего в Токио.
Я позвонил Дику Харди. В Калифорнии было чуть больше пяти часов утра, и я прекрасно представлял, что он не сильно обрадуется моему звонку.
– Стэдман, – ответил он сиплым голосом.
– Мне очень жаль, что пришлось разбудить вас, – сказал я, – но я не смог вылететь рейсом на Сан-Франциско. Меня задержала служба безопасности в аэропорту. Какая-то ужасная ошибка.
– Ну и что с того, Боже мой, садись на следующий рейс.
– Следующий рейс прибывает только в 12:23.
– Двенадцать двадцать три? Это слишком поздно. Накамура-сан к этому времени уже давно улетит. Найди более ранний рейс. Он прибывает ровно в одиннадцать.
– Я знаю, знаю. Но больше ничего нет.
Теперь Харди полностью проснулся:
– Ты что, хочешь кинуть Хидео Накамура?
– Не представляю, что еще можно сделать. Если только вы не сможете перенести встречу…
– Перенести встречу с Накамура-сан? После того, как я вывернул ему руки, чтобы он провел здесь один чертов час?
– Сэр, мне действительно очень жаль. Но все эти идиотские меры безопасности против террористов…
– Черт тебя подери, Стэдман, – обрубил он и повесил трубку.
Я
У меня в голове продолжал крутиться допрос, учиненный мне плешивым руководителем подразделения службы безопасности.
«Вы сами паковали свой багаж?» «Вы оставляли свой чемодан без присмотра в какое-либо время?»
Возможно ли такое, что мой чемодан оставался без присмотра?
Франни сказала: «Здесь был Курт. Он что-то оставил на твоем столе».
Курт знал, что я лечу в Санта-Клару, недавно заходил в мой кабинет, подложил игрушечную бомбу с конфетти в мой кейс. Я хранил свой чемодан для командировок в шкафу у себя в кабинете.
Курт меня подставил.
Точно так же, как и всех остальных. Тревор Аллард и Брет Глейсон уже были мертвы.
Теперь настал мой черед…
14
Все мои встречи на сегодня были отменены из-за поездки, так что я направился прямо домой, весь кипя от негодования. Кейт удивилась, увидев меня дома. Она выглядела мрачной, подавленной и какой-то отстраненной. Ее сестра уехала с Итоном прогуляться по Музею изящных искусств, посмотреть на мумии. Я рассказал вкратце о происшествии в аэропорту, о нелепом подозрении, что я везу с собой бомбу.
Кейт едва меня слушала, хотя обычно такие истории вызывали у нее живой интерес. Она всегда слушала их с горящими глазами, негодуя вместе со мной и поддерживая мой рассказ фразами вроде «ох, ты шутишь» или «вот подонки».
Сейчас же она слегка усмехалась, демонстрируя сочувствие, а ее мысли были где-то далеко. Она выглядела изможденной. Глаза были красными. Когда я начал рассказывать ей про то, как взбесился Дик Харди, она оборвала меня:
– Наверное, ты очень несчастлив со мной.
– Несчастлив? – удивился я. – С чего ты вдруг решила?
У нее задрожали губы, глаза сузились в щелки, из них ручьем потекли слезы:
– Я сижу здесь целыми, днями, как инвалид, и я прекрасно понимаю, что не удовлетворяю тебя в сексуальном плане.
– Кейт, – вздрогнул я, – откуда все эти мысли? Ты беременна. У тебя сложная беременность. Мы оба это понимаем. Мы вместе это переживем.
Она рыдала еще безутешнее, слова были едва слышны сквозь слезы:
– Ты теперь старший вице-президент. Большая шишка, – она говорила урывками в перерывах между рыданиями. – Наверняка женщины все время вьются вокруг тебя.
Я наклонился, взял ее лицо в свои руки и взъерошил волосы. Беременность, проклятые гормоны и эта вынужденная необходимость все время лежать в постели. Она была на грани.
– Я не позволяю себе этого даже в самых раскованных мечтах, – попытался пошутить я. – Не беспокойся об этом.
Вдруг она наклонилась к тумбочке около кровати, взяла что-то в руки и протянула мне, не поднимая глаз.
– Почему, Джейсон? Как ты мог?
Я взглянул на предмет. Это был презерватив, все еще в упаковке. «Дюрекс».