Инстинкт охотника
Шрифт:
— Ты делаешь из мухи слона, — проворчал Берт, но все же вылез из постели, накинул халат и пошел в холл.
Как только дверь за ним закрылась, Конни пошла в ванную и встала под душ.
— Это жених Глории, — сообщил вошедший в ванную Берт.
Он, словно зачарованный, смотрел, как она намыливается. Его глаза повторяли каждое движение ее рук, которые плавно ходили по ногам и плечам.
Конни ополоснулась и выключила воду.
— Так что он сказал?
— Кто? — удивленно моргнул Берт. — А… Он сказал, что Глория плохо себя чувствует и сегодня не сможет работать.
— Тогда
— Я заметил, что вчера ты чистила овощи. Сегодня я все сделаю сам после работы, сам приготовлю ужин.
— Ты? — переспросила она. — Я не знала, что ты умеешь готовить.
— Одинокие отцы умеют многое, о чем даже сами не подозревают. Жаль, что тебе не удалось позагорать обнаженной.
— Что ты сказал?
Взгляд Берта остановился на ее груди — светлой по сравнению с золотистым, загорелым телом, затем спустился на бледный треугольник на бедрах.
— Тогда бы ты была загорелая везде, хотя, — он изогнул бровь, — контраст тоже притягивает взгляд. Так вот, я умею еще и стирать, гладить, хотя с теми рубашечками, которые купила Эрику моя мать, так просто не справишься. Еще я умею держать в руках молоток, резать, красить…
— Передай мне, пожалуйста, полотенце, — нетерпеливо сказала Конни. Чем дольше он смотрел на нее, тем более острое желание она испытывала.
— Я могу мыть пол и окна. А по обращению с пылесосом и кухонным комбайном мне вообще нет равных. — Берт пожал плечами. — Я очень хозяйственный.
— Ты делаешь это нарочно!
— Что делаю? — невинно переспросил он.
— Заставляешь меня чувствовать то, что чувствуешь сам. — Конни брызнула в него водой. — Снимай халат.
Берт рассмеялся, разделся и вошел под душ.
— Я думал, ты уже не попросишь.
Прижав ее спиной к выложенной розовой кафельной плиткой стене, он стал гладить ладонями напряженные кончики ее грудей. Когда он вошел в нее, Конни застонала и закрыла глаза. Теперь для нее существовал только он. Только почти жесткое прикосновение его рук. Только жар его тела рядом. Только крепость его плоти. Берт задвигался, и Конни снова застонала. Ее бедра задвигались в такт его бедрам. Темп нарастал, пока любовник не застонал в экстазе. Он сделал еще один глубокий толчок, и их тела одновременно содрогнулись.
Потом, вымывшись вместе под душем, они вышли из ванны. Берт завернул Конни в громадную махровую простыню и бережно положил на кровать.
— Я же говорил, это займет всего несколько минут, — сказал он, поцеловал ее и с улыбкой исчез.
Когда Конни вытирала голову, она услышала, как Эрик пробежал в спальню отца. Она с радостью подумала, что Берт успел вернуться к себе вовремя.
— Я хочу принести еще один мой рисунок домой из детского сада. Где мы его повесим? — спросил Эрик за завтраком.
— Давай устроим выставку в твоей спальне, — предложила Конни. — Если прикреплять рисунки скотчем, пятен на стенах не останется.
— Ты устроила тут настоящий дом, — сказал Берт, когда Эрик вышел. — Когда мы приехали, это было просто безликое жилище. А теперь… и рисунки, которые сделал Эрик, и цветы в комнатах. Теперь это настоящий дом. И гостеприимный.
Конни улыбнулась.
— Раньше я и не знала, что я такая домовитая. Но
— Это тебе спасибо. — Берт положил ладонь на ее руку.
Конни едва сдержала слезы. Он смотрел на нее так нежно, что у нее сжалось сердце.
— Тебе пора на работу, — сказала она.
— Кажется, да, — согласился он.
Конни вымыла посуду после завтрака, собрала свою сумку и вместе с Эриком направилась в детский сад. Они иногда заходили за Джеком, чтобы и его по дороге захватить, но сегодня они вышли слишком поздно.
Пока Эрик важно рассказывал о том, во что он собирается после занятий играть со своим «самым верным на свете другом», Конни, закусив губу, размышляла. Несколько ночей и пробуждений в одной постели с Бертом, как она и опасалась, изменили многое. Она почувствовала, что влюбилась в него.
Ее пальцы крепче сжали ремень спортивной сумки. Эрик шел вперед, и Конни автоматически предупредила:
— Без меня не переходи дорогу.
Но любить Гилберта — это путь в никуда. Разве что — к разбитому сердцу. Он сам сказал, что не ищет серьезных отношений. Он по-прежнему тоскует о покойной жене. Конни знала, что он оставался верен памяти жены целых три года. Какие же еще нужны доказательства тому, что надеяться на что-либо серьезное бессмысленно?
По всему видно, продолжала размышлять Конни, что Берт привязался к ней. Но простой привязанности недостаточно. В ней нет искры божьей, нет страсти, нет самозабвения и силы чувств. Привязанность можно испытывать даже к рыбке в аквариуме! Но, тем не менее, эта привязанность опасна для нее, влюбленной дурочки. Она может начать питать бесплодные надежды. Лучше покончить с романом, пока не поздно. Нет, уже слишком поздно. Может, лучше сказаться больной и уехать? Филдстоун легко найдет замену, если сочтет нужным. Правда, жалко расставаться с Эриком…
Эрик! Конни разом очнулась. Погруженная в свои мысли, она на мгновение забыла о ребенке. Посмотрев вперед, увидела его фигурку в голубых шортах, белой футболке и бейсбольной кепке. И тут Конни похолодела. Малыш подошел к краю тротуара и, не останавливаясь, направился на другую сторону. Слева на него летел грузовик. Водитель шел на обгон и явно не видел ребенка. А Эрик прыгал на одной ножке и не обращал на дорогу никакого внимания.
Констанция в ужасе бросилась к нему. Она боялась крикнуть, чтобы Эрик не испугался и не кинулся вперед под машину. За секунду до того, как грузовик пронесся мимо, она успела подхватить малыша на руки и отскочить в сторону.
— Тебя могли сбить! — схватив Эрика за плечи, закричала она. — Я же говорила тебе подождать меня, а ты побежал сам. Ты противный, противный, глупый мальчишка!
Испугавшись ее гнева, Эрик скривил рот, его глаза наполнились слезами.
— Ты делаешь мне больно, — сказал он.
— Тебе было бы еще больнее, если бы тебя сбила машина!
Эрик фыркнул.
— Я тебя ненавижу, — шмыгая носом, объявил он.
— Я тебя тоже, — бросила в ответ Конни, обняла малыша и прижала его к себе. Она еще никогда в жизни не испытывала такого страха, гнева и облегчения. — Это неправда. Я люблю тебя. И поэтому я не хотела, чтобы ты попал под машину.