Инстинкт убийцы
Шрифт:
— Она обладает хваткой барракуды [30] , а именно это и необходимо отделу. Что же касается меня, то, думаю, я не отвечаю подобным требованиям. Скорее всего, мне пора на покой.
— Но это просто безумие, Отто. Ведь ты — лучший агент ФБР. Мы все это знаем. То, что ты сказал, просто не может быть правдой.
— Я взвешивал все не один раз и, слава Богу, что я еще жив и что такую женщину, как ты, может интересовать то, чем я стал. Но поверь, даже, если ты сейчас решишь, что между нами
30
Барракуда— хищная морская рыба, опасная для человека.
— Что?! Черт возьми, Баутин, ты действительно можешь быть невыносим.
— Я сказал что-то не то?
Джессика встала, порываясь уйти, но он удержал ее.
— Я не хочу потерять тебя, Джесс, но…
— Но ты считаешь, что я преследую тебя из-за твоей должности, и мне наплевать, что ты за человек, что я ничуть не лучше О’Рурк? Я не нуждаюсь в подобной критике, тем более, сейчас. А теперь, пожалуйста, пусти меня.
Отто отошел, глядя ей вслед, потрясенный неожиданным поворотом в их отношениях. Он был неправ, предположив такое в отношении Джессики. Только из-за того, что О’Рурк спала с Лими…
Размышления Отто прервала официантка, подошедшая к столику с телефоном. Она спросила:
— Вы инспектор Баутин?
— Да.
— Вам звонят, сэр.
Официантка поставила телефон на столик, и после непродолжительного треска и шума раздался голос Джо Бруэра.
— Отто, можешь отменять свой полет в Вирджинию.
— А в чем дело?
— Кое-что обнаружилось. Возможно, это и пустяки, но кто знает? Я сразу же решил найти тебя, узнать, что ты на это скажешь.
— Это имеет отношение к Ловенталю?
— Да.
— Ты говоришь так, словно соглашаешься, что Джессика права.
— Все может быть. В любом случае, Ловенталь вполне мог оказаться одним из двух.
— Ты что, считаешь, что там орудовала целая банда? И он был их сообщником?
— Может быть, Отто. Эта информация достаточно верна.
— Откуда она?
— Кое-что из квартиры Ловенталя. И некоторые детали сообщили его коллеги по работе.
— Из «Бэлю-Сторк»?
— Именно.
— Что-то конкретное?
— В основном, Ловенталь пользовался пишущей машинкой, но обнаруженные нами несколько строк, написанные им от руки, не имеют ничего общего с почерком на записке.
— Но ведь она написана готическими буквами, разве ты забыл?
— Когда Ловенталь писал от руки, он обычно, не прибегал к такому шрифту. Когда же это случалось, это все равно не походило на почерк в записке.
— Что-нибудь еще?
— Некоторые сослуживцы Ловенталя утверждают — он вскоре собирался предложить кое-что «Бэлю-Сторк», то, что он разработал со своим партнером, имя которого неизвестно, какой-то прибор, и хотел получить на него патент. Ну, что ты на это скажешь?
— Значит, он говорил о себе, как о второстепенной личности. А отсюда следует,
— Но Ловенталь говорил со своим адвокатом о том, что авторство на получение патента должно быть поделено между ним и неким его партнером, чтобы не вызвать недовольство этого партнера, как он сообщил адвокату.
— Адвокат сейчас у тебя?
— Да. Ты можешь приехать?
— Я выезжаю.
Впервые за этот день Отто признал, что, возможно, и на этот раз интуиция доктора Джессики Коран не подведет ее — или, по крайней мере, окажет помощь.
Баутин отменил полет, позвонив из кабинета Бруэра. Неясные детали головоломки занимали, наконец-то свои места, и Отто был рад, что его последнее дело подходит к концу, со своими личными проблемами он успеет разобраться в Квонтико, куда вернется с высоко поднятой головой! Но все дело в том, что некоторые кусочки головоломки потерялись, и их никак не могли найти.
Не мог никто, кроме Джесс.
А она сумела как-то повлиять на Бруэра, который по своей собственной инициативе отправился добывать новые факты и узнал, что Ловенталь за несколько часов до своей смерти неожиданно позвонил своему адвокату с вопросом, можно ли указать в документах, подготовленных для получения патента, что он разрабатывал некое медицинское устройство еще с каким-то человеком и провозгласить, тем самым, их равное партнерство в изобретении.
— Сама идея, — объяснял Джефф Истфол, адвокат Ловенталя, — принадлежит, по словам Мориса, не ему, а другому человеку, который обратился к Ловенталю, чтобы изготовить инструмент. Морис все еще служил в «Бэлю-Сторк», поэтому начал работать над воплощением этой идеи по ночам в своей домашней лаборатории, а вечера и выходные дни посвящал ее усовершенствованию.
— Называл ли он вам имя этого партнера? — спросил Баутин.
— Нет.
— Говорил ли он вам что-нибудь такое, из чего вы могли бы понять, кто этот человек?
— Ничего.
Баутин вскричал:
— О Боже!
— Он обмолвился лишь, что они работали вместе.
— Работали вместе? В «Бэлю-Сторк»?
— Этого он не сказал.
— Но что же тогда он сказал?
Истфол поднял руку, призывая агента ФБР взять себя в руки и отказываясь продолжать разговор, если тот не успокоится. Бруэр прошептал что-то на ухо Баутину, и тот опустился в кресло. Бруэр кивнул адвокату, и Истфол продолжил.
— У меня сложилось такое впечатление, что он имел в виду «Бэлю-Сторк», но, если быть правдивым, то этого он не сказал. И уж поскольку мы заговорили о честности, то Морис, насколько я знал, был честнейшим человеком, и я ни на секунду не сомневаюсь — он не имеет ко всему этому никакого отношения, я имею в виду убийства ради крови.
— Но ведь он создал это проклятое орудие убийства! — заорал Баутин.
— Я знаю это, но мне кажется, сэр, он не знал, в каких целях его… его так называемый партнер собирается применять это устройство.