Инстинкт убийцы
Шрифт:
Любой тюремный охранник в этих стенах находился на свой территории, и наш явно наслаждался этим. Уебберу не нравилось, когда ему напоминали о том, что Стерлинг из ФБР. Она сама ему не нравилась. А ещё ему не нравилось, когда ему закрывали рот.
И ему очень не нравился Дин. И Рэддинг. И я.
Ничем хорошим это не кончится.
— Если здесь нет безопасного и конфиденциального места, где мы могли бы подождать, — продолжила агент Стерлинг, — я думаю, вам стоит позвонить вашему начальству и…
—
В конце концов, мы оказались в комнате для наблюдения. По другую сторону двухстороннего зеркала, агент Бриггс и Дин сидели напротив темноволосого мужчины с темными глазами.
С глазами Дина.
Я не должна была быть здесь. Я не должна была видеть это.
Но именно здесь я и оказалась, благодаря затаившему на нас злобу охраннику. Дин и его отец молчали, и я не удержалась от мысли: сколько они сидели там, глядя друг на друга?
Что мы пропустили?
Взгляд стоящей рядом со мной Стерлинг замер на Рэддинге.
Отец Дина не был слишком крупным мужчиной, но сидя там, с легкой улыбкой украсившей бы даже самые посредственные черты лица, он приковывал к себе внимание. Его темные волосы были густыми и аккуратными. На его подбородке и щеках виднелся намек на щетину.
— Расскажи нам о письмах, — слова Дина не звучали, словно вопрос или просьба. О чем бы они не говорили до того, как мы пришли, у Дина была цель.
Получить информацию, в которой мы нуждались, и убраться отсюда.
— Каких именно письмах? — дружелюбно спросил его отец. — Тех, что советуют мне гореть в аду? Или тех, в которых люди описывают их путь к всепрощению? Или тех, в которых женщины предлагают мне на них жениться?
— О письмах от профессора, — отрезал Дин. — Того, что пишет книгу.
— А, — произнес Рэддинг. — Кажется, его фамилия Фогл? Копна здоровых волос, глубокие, душевные глаза, невероятная любовь к Ницше?
— Так он приходил сюда, — Дина не смутила театральность его отца. — О чем он спрашивал тебя?
— Существует лишь два вопроса, Дин. Ты ведь знаешь, — нежно произнес Рэддинг. — Почему и как.
— И каким же оказался профессор? — продолжил давить Дин. — Что его больше интересовало — «почему» или «как»?
— Немного от первого, немного от второго, — Рэддинг наклонился вперед. — С чего бы ты так внезапно проявили интерес к моему коллеге? Боишься, что он плохо расскажет нашу историю?
— Нет у нас никакой истории.
— Моя история — твоя история, — в глазах Рэддинга появился странный блеск, но ему удалось усмирить его и унять напряжение в голосе. — Если ты хочешь знать, о чем писал профессор и на что он способен, думаю, стоило спросить у него.
— Я спрошу, — сказал Дин. — Как только ты скажешь, где мне
— Ради всего святого, Дин, этот парень не стоит у меня на быстром наборе. Мы не друзья. Он пару раз расспрашивал меня. В основном, он задавал мне вопросы, а я отвечал на них, а не наоборот.
Дин встал, собираясь уходить.
— Но, — жеманно добавил Рэддинг, — он упомянул, что чаще всего пишет в своем домике в горах.
— Что за домик? — спросил Дин. — В каких горах?
Рэддинг жестом закованных в наручники рук попросил Дина сесть. После долгого мига, Дин сел.
— Возможно, мне понадобится освежить память, — сказал Рэддинг, слегка наклоняясь вперед, его глаза бережно изучали Дина.
— Чего ты хочешь? — голос Дина был абсолютно ровным. Рэддинг либо не заметил этого, либо его это просто на просто не заботило.
— Тебя, — произнес мужчина, в то время как его взгляд скользил по Дину, впитывая каждую деталь, словно художник глядел на своё лучшее творение. — Я хочу узнать тебя, Дин. Чем занимались эти руки на протяжении пять последних лет? Что повидали эти глаза?
Было что-то странное в том, как отец Дина разделял его тело на части.
Дин для тебя всего лишь вещь, — подумала я. — Его руки и глаза, его рот. Что-то, что ты можешь уничтожить. Чем ты можешь завладеть.
— Я пришел сюда говорить не о себе, — голос Дина не дрогнул. Его отец пожал плечами.
— А я вот совсем забыл, где находится домик профессора — у горы Катоктин или у горы Шенандоа.
— Я не знаю, что мне сказать, — Дин сверлил отца глазами. — Тут не о чем говорить. Это ты хотел услышать? Что эти руки, эти глаза — ничто?
— Они — всё, — голос Рэддинга вибрировал от напряжения. — Ты столь многое мог бы сделать.
Рядом со мной агент Стерлинг встала. Она на шаг приблизилась к стеклу. Приблизилась к Рэддингу.
— Ну же, Дин, должно ведь в твоей жизни быть что-то, о чем стоит поговорить, — Рэддинг говорил непринужденно и свободно — кажется, он не замечал ненависти, кипящей в глазах Дина. — Музыка. Спорт. Мотоцикл. Девушка, — Рэддинг склонил голову вбок. — Ох, — произнес он. — Значит, у тебя есть девушка.
— Никого у меня нет, — огрызнулся Дин.
— Мне кажется, ты слишком бурно отрицаешь это, сынок.
— Я не твой сын.
Руки Рэддинга дернулись. В долю секунды, он вскочил на ноги. Наверное, Дин склонился вперед, потому что, каким-то образом, Рэддингу удалось схватить его за футболку. Отец заставил сына встать.
— Ты мой сын намного больше, чем когда-либо был сыном своей матери. Я внутри тебя, мальчик. В твоей крови, в твоих мыслях, в каждом твоем вздохе, — теперь лицо Рэддинга находилось близко к лицу Дина, достаточно близко, чтобы Дин ощущал тепло его дыхания. — Ты это знаешь. Ты боишься этого.