Инструкция по эксплуатации дракона
Шрифт:
– Жень, у них абсолютный слух. Лекции читать нужно было. С того берега он даже работу твоего кишечника слышит. Можешь не напрягаться, – снисходительно бросил парень.
– М-да? – удивилась она и припомнила, что привычно забросила учебники куда подальше, как делала это в школе и институте. – Тогда, здрасьте вам, уважаемые соседи, – негромко бурчала она. – Передайте вашему Младшему, что мы осознали все свои ошибки и приносим извинения. Рустик, извинись перед дяденькой.
Рогачев нервно теребил руки в карманах.
– Я чего, я ничего. Не для себя старался. Я для
– Рогачев, – тихо шипела она. – Сядь на место. Два с минусом, оболтус.
Женька вернулась к рыбалке. Соседство было недолгим. Тот же это дракон, или другой, точно не разобрать. Он прижал ушки, опустил голову под воду, долго пускал пузыри, а потом также тихо растворился в зарослях леса за рекой.
– Между прочим за нами следят, – Женька поставила корзину с рыбой на стол и только тогда увидела гостью.
Витка сидела на лавке, потупив взгляд, и ковыряла носком углубление в половой доске.
– Джен, я в гости. Как у вас дела? Рустик, ты как?
Женька ничего не ответила, только увидела, что наследила на полу грязными сапогами. А пол мыла Лизавета. Без перчаток.
– Нормально у нас все. Запасы делаем. Мы с Рогачевым на запад пойдем, помощь искать. Там километров полтораста будет. Недели на две запасы нужны. Ансельмо, коптильню доделал?
– Но те проекупос, белетта 6 .
6
No te proecupes, beletta – не волнуйся, красавица.
– У нас тоже все нормально, – ответила Виталина. – Эдик ловушки смастерил. Одна уже сработала, зайца поймали. На ужин у нас зайчатина.
– Сочувствую. Зайцу. Скажи этим придуркам, если в силки попадутся корги, то за ужин коржатиной я им дом спалю, – раздевалась Женька и готовила рыбу к копчению.
– Знаешь, Жень, не люблю я зайчатину. Мне вообще животных жалко. Может я вегетарианка по природе. Рыбу тоже жалко, но чуть меньше. Можно я к вам перееду? – робко попросила она.
– Нельзя, – пыхтела Женька над корзиной, перебирая рыбу. – Ты у нас кто? Ты у нас подруга детства. Вот и сиди с ней до старости.
– Смородина, я не понимаю, чего вы ссоритесь? Она на меня тоже весь день рычит. Не хочу выбирать между вами. Можно я день там, день здесь?
– Нельзя, говорю. У нас места меньше. А у вас настоящий мужик в наличие, живите и радуйтесь, нечего в двойные агенты записываться. Виталина, у тебя на ужин зайчатина. Чего ждём, кого ищем? Если врозь, так и валите. Как говорится, маникюр химеры вам в помощь. Мы гостей ждём, и это точно не вы, – Женька села и начала чистить рыбу, давая понять, что разговор закончен.
– Жень, можно я с вами за помощью пойду?
– Савичева, на кой ты мне в пути? На мне Рустик со своей ломкой. Одного его дотащу. Сразу двух не потяну. Там реки переплывать, водя ледяная. А ты плавать не умеешь.
– Я не хочу с ними, – тихо ответила она. – Я с тобой хочу. Можно я перееду? Ты
Женька молча продолжила чистить рыбу, а Виталина так и осталась ждать ее ответа. До вечера, пока в дверь не постучали, и Савва Пересветович не вошел в дом.
– Травки от боли кто искал?
Дедушку встречали всем домом, радовались человеку и угощали, чем богаты. Лидочка заварила травяной чай и выставила на стол миску подсохших ягод. Ансельмо долго уговаривал гостя не спешить, ибо скоро поспеет копченая рыба. Василиса Яковлевна с ужасом обнаружила, что на путнике самые настоящие лапти и предложила забрать кроссовки Ансельмо. И даже Лизавета раздобрилась и простила тому следы на чистом полу.
– Что за дом близко от вас? Ваши люди? – поинтересовался старик.
– Были наши, теперь чужие, – отмахнулась Женька. – В нашей семье все заботятся друг о друге. А эти только о себе. Значит, чужие.
– Ага, – почесал бороду старик. – Понимаю. А кто болезный-то?
– Да вон он, на печке. Ему бы успокоительных, чтобы спал, и обезболивающих. Мне ещё пару дней на подготовку нужно. Дров нарубить, по лесу походить, может орехов насобирать, грибов, ягод. Недели на две уйду, помощь приведу.
– Ох, ох, – качал головой Пересветыч. – Вот травки, какие обещал. Четыре раза за день и ночь пусть пьет. Полегчает самую малость. А тебе, девица, шагать в такую даль не советую. Оно ж, если хочешь до людей добраться, это одно. А помогут ли они, коли живут также, во лесу, да без знахарей образованных? А коли тебе до городу надобно, так это пятьсот верст.
– Сколько? – не поверила она своим ушам.
– Поменьше, конечно. Может четыреста пятьдесят, – уточнил он. – Всё через болота да реки. А тебе уходить нельзя. Если гнездо останется без Младшего, так и погибнуть может.
Эти слова не сразу дошли до ее сознания. Но Женька напряглась, с сомнением глянула на деда и осторожно спросила:
– А вы кем Николай Николаевичу приходитесь? Прадедушкой?
– В восьмом колене, – нисколько не скрываясь, ответил Пересветыч, чем окончательно выбил почву из-под ног. – Почитай, семь раз «Пра» нужно сказать, чтобы описать родство. Агась.
– А у реки тоже вы были? – бормотала она, опадая на лавку.
Старик хитро прищурился.
– Может и я, а может и не я. Люблю я эти места, давненько здесь не был. А когда был, тогда до людей может и тыща верст была, а может и две. Глухие здесь места. Но я помню и речку ту, и озеро дальше по течению, и болото, что к западу, – вздохнул он.
Выходит, что в гости к ним снова пожаловал не совсем человек. То есть, совсем не человек.
– Мы тогдась ещё с Лолом были. Ох, и времечко было, – с ностальгией протянул старик, – почитай, пару тыщ лет назад. Ну так. Кая ещё и в планах не было. Весело нам было с Лолом, шутник он большой был, затейник, шалопай. Что ни сделает, обязательно ради смеха. Заигрывался иногда, конечно. Было здесь племя одно. Ох, и влюбился я тогда в одну красавицу. А племя то ведало, где золото прячется. Что только Лол не делал, но старцы так и не сказали, где злато.