Инструктор над законом
Шрифт:
– Опять я забыл про эту сволочь!
– в сердцах крикнул он.
– Фара?
– спросил Сорокин.
– Как всегда... Черт, я уже не помню, которая по счету. Фу ты, дрянь какая, даже в пот бросило.
Сорокин дипломатично молчал. Сзади нетерпеливо засигналил какой-то автомобиль.
– Да пош-шел ты, - прошипел Мещеряков и резко обернулся.
Над багажником его автомобиля нависал уродливый капот выкрашенного в цвет хаки "лендровера".
– Ба!
– подал
– Да это же Забродов!
– Вижу, - буркнул Мещеряков.
– Вот черт, сейчас начнется...
Сорокин, не удержавшись, тихонько хрюкнул.
Мещеряков наградил его уничтожающим взглядом и повернулся к дверце, в которую уже барабанил улыбающийся Илларион.
– Полковник!
– радостно воскликнул Забродов.
– Полковники! поправился он, заметив в машине Сорокина.
– А я думаю, кто это опять нарушает закон о неприкосновенности жилища? Сколько можно бодать мое жилище, Андрей?
– Не надо над нами смеяться, - подлил масла в огонь Сорокин, - Нас только что оштрафовали на пятьдесят долларов!
– Вы что, ездили в Чикаго?
– спросил Илларион.
Мещеряков зарычал, а Сорокин разразился хохотом.
– И за что нынче штрафует американская дорожная полиция?
– невозмутимо спросил Илларион.
– За езду на красный свет, - ответил Сорокин.
– Ну надо же, - покачал головой Илларион, - прямо как у нас. Ну, повернулся он к молчаливо кипевшему Мещерякову, - ты во двор заезжать думаешь?
– Думал, - ответил тот.
– Теперь уж и не знаю.
– Ладно, - сказал Забродов, - вылезай, я заеду.
– Лучше уж выгони обратно.
– Не дрейфь, полковник. Что тебе терять, кроме второй фары?
Сорокин снова заржал, а Мещеряков, поминая недобрым словом милицию, Чикаго и нерадивых строителей, построивших слишком узкую арку, вылез наружу. Илларион загнал по очереди автомобили, после чего все трое взобрались на пятый этаж по крутой, не по-теперешнему широкой лестнице с витыми чугунными перилами и вошли в квартиру Забродова.
– Ты куда это ездил?
– спросил Мещеряков, поспешно занимая свое любимое кресло.
– Мы же предупредили, что заедем.
– Пигулевский позвонил, просил срочно подъехать.
– Это твой антиквар?
Илларион кивнул.
– Антиквар и букинист. У него появилась одна редкая книжица, так что я решил по-быстрому смотаться к нему на Беговую, пока никто ее не перехватил.
– Ну и как, успел приобрести свое сокровище?
– насмешливо спросил Мещеряков.
Илларион, игнорируя насмешку, показал маленькую, карманного формата, но пухлую книжицу в темном кожаном переплете. На обложке сверкнули полустертой позолотой какие-то готические буквы.
– Что это?
– заинтересованно
– Это, полковник, настольная книга средневековых милиционеров, сказал Илларион.
– "Directorium Inquisitorium".
– Чего?
– спросил Мещеряков.
– Руководство по инквизиции. Написал один веселый доминиканец, Эймерик де Жиронн его звали. Ты, Сорокин, по-латыни читаешь?
– Нет.
– Зря. Полезная была бы книжица при твоей работе.
– Да, - признался Сорокин, - иногда чего-нибудь в этом роде сильно не хватает.
– Уши вянут вас слушать, - сказал из кресла Мещеряков.
– Мы коньяк будем пить или не будем?
– Будем, - быстро сказал Илларион.
– А есть?
– Есть, есть, - проворчал Мещеряков.
– Рюмки неси. Только, если ты опять начнешь свои книжки цитировать, мы без тебя выпьем.
– Не буду. Обещаю и клянусь. Только все равно ты серый, полковник, как сорокинский китель.
– Ничего, мне моего образования хватает. А вот у тебя с твоими талмудами скоро совсем крыша поедет.
– Вы опять за свое?
– обреченно спросил Сорокин, свинчивая пробку.
Он разлил коньяк по рюмкам, и все молча выпили.
– Хорошо, - сказал Забродов.
– Плакала твоя вторая фара, Андрей.
– Вот дурак, - беззлобно огрызнулся Мещеряков'.
Сорокин налил еще по одной.
Илларион со сдержанным любопытством переводил взгляд с одного на другого.
– Слушайте, полковники, - сказал он, - кончайте темнить. Я же вижу, что у вас ко мне дело.
– Какое еще дело?
– вяло отмахнулся Мещеряков.
– Просто в гастрономе коньяк попался хороший, - подтвердил Сорокин.
– А каким это ветром вас вдвоем в гастроном занесло?
– спросил Илларион.
– А мы прямо там встретились, - сказал Мещеряков.
– Случайно, - добавил Сорокин.
– А если серьезно?
– спросил Илларион.
– А если серьезно...
Сорокин вздохнул и сел ровнее, готовясь говорить, но тут зазвенел телефон.
– Секунду, - сказал Илларион и поднял трубку.
– Слушаю. Говорите, Забродов слушает. Алло!
Слушай, родной, - сказал он, не дождавшись ответа, - имей в виду: у меня в квартире брать нечего! Больше сюда не звони. Попытаешься проверить ноги повыдергаю.
Он раздраженно бросил трубку на рычаги.
– Второй день уже, - сказал он.
– Что?
– спросил Сорокин и почему-то переглянулся с Мещеряковым.
– Какая-то сволочь квартиру прозванивает. Поймаю - убью.
– Ты каждый раз ему представляешься?
– Да нет. Сегодня, пожалуй, впервые. А что?
– Точно впервые? Ну, тогда звонить больше не будут.