Инструктор по выживанию. Чрезвычайное положение
Шрифт:
– Можно покататься? – и показал на «Урал» у стены сарая.
– Нельзя.
Отказ Пашку не огорчил, он словно и не ждал ничего другого. Но к велосипеду продолжал присматриваться, и очень внимательно, не отставала от «брата» и Лиза. В результате через два дня с велосипеда грохнулись оба – Пашка разбил нос, а девочка ободрала ладони и щеку, когда слетела с багажника. На грохот прибежал дед и кое-как оказал пострадавшим первую помощь. Вернувшемуся Егору о происшествии доложили лично виновники, он осмотрел их и снял с «Урала» цепь.
– Все, отъездился, – Егор загнал велосипед в сарай, задвинул в дальний угол и заставил коробками с тушенкой и макаронами. Пашка шмыгнул у дверей распухшим носом и под мелким дождем
Погода испортилась окончательно, по крыше и подоконнику стучали капли дождя, дорогу развезло, и с кустов облетели последние листья. Дыра в заборе предстала во всей красе, и через «ворота» Егор пролез сегодня не раз. Предварительно хорошенько подумав, он решился позаимствовать у Тихоновых часть мебели – раскладушку и кресло с отломанной спинкой. Оно прекрасно раскладывалось, и получилось еще одно спальное место. Правда, заняло оно собой всю кухню, но утром задвигалось к стене и почти не мешало. Егор прекрасно выспался на нем, а проснулся от грохота. Сел, прислушался – ничего, это ветер гремит где-то недалеко обрывком кровли. И, как назло, сон исчез, а на потолке нет ничего интересного. Надо чем-то себя занять, пока окончательно не рассвело.
Егор вышел на крыльцо, но долго не выдержал. Ветер уже по-настоящему осенний, порывистый и колючий. Не разгуляешься. Егор вернулся в дом, посидел в темноте и тишине с минуту и взял со стола задвинутый в дальний угол приемник. «А вдруг?» – но чуда в очередной раз не произошло. Треск, шорох, обрывки фраз на иностранных языках, музыка – вот и все, что удалось поймать в эфире. «Так же не бывает», – Егор крутил колесико настройки, переключал каналы. Шкала светилась, динамик шипел, и на самом краю шкалы Егор услышал произнесенное диктором громко и отчетливо: «Moscow».
– Ага, – пробормотал Егор себе под нос и насторожился.
Голос ведущего, как морской прибой, то приближался, то удалялся, его мотало на волнах эфира. Человек говорил по-английски, разборчиво и очень четко, слов не проглатывал и не тараторил. «В городе продолжаются уличные бои, объявлено о самороспуске правительства, метро закрыто впервые с 1941 года, эпидемия холеры, повреждена канализационная сеть и нечистоты попали в воду».
– Дорогая моя столица.
Голос ведущего выпуска новостей почти пропал в помехах, Егор поморщился и приник к приемнику. Первые две или три фразы он пропустил, зато отлично разобрал последние. Пожар в зданиях мэрии, Думы и СовФеда, трупы на Красной площади, неработающие аэропорты, взрывы на газопроводах и подтверждение естественной причины скоропостижной кончины заместителя гаранта Конституции – инфаркт.
– Охотно верю.
Егор выключил приемник, закинул руки за голову и уставился в потолок. «Холера, – крутилось в голове, – холера и брюшной тиф. В мегаполисе. Объявлен ли уже карантин? И кто его объявлять будет?» Егор сел в кресле, помотал головой и провел ладонями по щетине на лице. О создании системы режимных, противоэпидемических и лечебно-профилактических мероприятий, направленной на полную изоляцию очага и ликвидацию болезней в нем, можно не мечтать, кому она сейчас нужна… А если кто-нибудь сюда заразу принесет? А если…
– Пойду пройдусь, – Егор оделся, взял канистры и отправился на родник.
В очереди он был не первым, пришлось стоять минут двадцать. Из-под надвинутого на глаза капюшона он смотрел на идущие по воде круги от дождевых капель. И на мост и тропу, ведущую в горку, – хвост очереди уже терялся из виду. Впереди топтался и недовольно сопел коренастый красноносый мужик лет под пятьдесят в розовом прозрачном плаще, натянутом поверх свитера, и грязных, когда-то серого цвета джинсах. Обувь тоже не выдерживала никакой критики, древние белые кроссовки хлюпали от воды при каждом шаге, подошва держалась на остатках клея. В одной руке мужик держал пакет, набитый пустыми пластиковыми бутылками,
– Ого, – восхитился он, – дядя, ты что – все это есть собрался?
Мужик отвлекся от созерцания мостков под ногами и недобро взглянул на Егора.
– Да, а что? – он отвернулся, закрывая тушей подвешенную на металлической дуге банку от Егора.
– Сам собрал? – не отставал Егор, схватил банку за край и рванул на себя.
Мужик набычился и приготовился защищать свою добычу, но Егор уже занялся «урожаем».
– Вот, – он осторожно, двумя пальцами достал из «корзинки» гриб на тонкой белой ножке с вуалью под зеленовато-белой шляпкой, – бледная поганка. Похожа на сыроежку, но содержит токсины, которые не уничтожаются при термической обработке. Ты их варить собирался? Жарить? – на все вопросы мужик кивал головой, попытался перебить оратора, но Егор не дал ему сказать и слова. – Признаки отравления не проявляются в течение длительного времени, не раньше чем через восемь-десять часов, – продолжал Егор, демонстрируя подтянувшимся слушателям поганку, – основные симптомы: рвота, кишечные колики, боли в мышцах, неутолимая жажда, понос с кровью. Возможно появление желтухи и увеличение печени. Пульс слабый, нитевидный, давление падает, происходит потеря сознания. Летальная доза – четверть шляпки, а у тебя их тут, – Егор положил поганку на перила моста и порылся в «корзинке», – три штуки. Приятного аппетита, – поганки улетели в речку.
– Ты чего, – вякнул грибник, – я за ними три часа ползал…
– Дальше, – Егор не обращал внимания на возмущения и копался в мокрых скользких грибах, – опята ложные.
Из банки появилась горсть мелких грибов с колокольчатой шляпкой серо-желтого цвета.
– Гадость редкостная, – прокомментировал Егор, – их есть невозможно, горечь жуткая. Сам же выплюнешь, – подозрительные опята полетели в реку вслед за поганками. Мужик в розовом плаще едва не плакал, видя, как на корм рыбам идут плоды его непосильного труда. – И последнее, – Егор извлек из «корзинки» широкошляпный гриб буро-оливкового цвета, – свинушка, познакомьтесь. Содержится сильный, также не разрушающийся в результате термообработки яд. Признаки отравления стандартные – рвота, понос, замедление ритма сердечных сокращений. При попадании в организм большой дозы яда нарушается дыхание, происходит отек легких.
Свинушке не повезло, она упала на мокрое бревно и разломилась на несколько частей. Егор запустил руку в банку, бегло осмотрел пару маслят со скользкими шляпками, несколько безобидных сыроежек и пару подосиновиков. Но один, после подробного осмотра, отправился следом за свинушкой. Этого мужик не выдержал, его нос из красного стал сизым, как и губы, от холода.
– Ты что? – просипел он и вырвал из рук Егора «корзину».
– Червивый, – заявил Егор, – его уже до тебя ели. И сейчас едят. Успокойся, тебе хватит. А вообще есть можно любые грибы, но некоторые – только один раз. Все, твоя очередь, – он мотнул головой в сторону родника.
Мужик попятился, оступился, буркнул что-то себе под нос и принялся вытаскивать из пакета пустые бутылки. Он возился еще минут пятнадцать, за ним к воде подошел Егор. Канистры наполнились быстро, он прошел мимо мокнущей под холодным дождем очереди и зашагал в поселок по обочине раскисшей дороги. Через полчаса неспешной ходьбы показался первый забор, за ним мокла халупа с забитыми чем попало окнами и дырами в крыше. Перед входом, на посыпанной песком дорожке перед наваленными в кучу обломками веток и досками ползал человек, чиркал спичками, пытаясь поджечь сырые дрова. Из-за забора через дорогу поднимался дымок – то ли народ там оказался поопытнее, то ли в баке занявшего собой весь двор «Эксплорера» нашлось немного бензина.