Инструктор. Пока горит звезда
Шрифт:
– Борынец!
– Чего надо?
– Это Забродов. Помнишь такого?
– Ну, – неохотно процедил Борынец, словно тем самым делал Иллариону большое одолжение.
Ох, как не любил Илларион хамство. Неужели так трудно быть вежливым и доброжелательным человеком? Некоторые, оказывается, не понимают.
– Нужно встретиться, Борынец. У меня есть информация, которая тебя заинтересует.
– Думаешь, у меня так много времени? – ухмыльнулся Борынец и откашлялся в трубку. – Я человек занятой…
– Знаю я твою занятость, – усмехнувшись, перебил его
– Мне непонятно одно, Забродов. Какое ты имеешь к этому отношение? Лучше в своем огороде копайся и читай литературку. Для жизни полезно.
– Борынец, – тихо сказал Илларион, – если ты думаешь, что у меня нет на тебя рычага воздействия, то ты глубоко ошибаешься. Твоя шея в петельке, а стоит мне ударить раз по табуретке, и все тебе, каюк.
Борынец работал в ФСБ. Раньше он когда-то пересекался с Забродовым. И тот ему помог, правда, вышло как-то некрасиво, что Борынец просто использовал его в своих целях и часть денег, которые получил от преступной группировки, присвоил себе. Забродов о такой нечистоплотности узнал не сразу, да и не хотел он стучать, но надавить мог. Так, по звонку Федорову, в интересах дела, у него оказались бы материальчики на Борынца.
– Гнида ты, Илларион. Шантажист.
– В отличие от тебя, Борынец, честный советский человек. Насколько мне известно, долларовая болезнь у тебя уже давно. Трепаться по телефону я не люблю, так что через полчаса жду тебя на Тверской. Около метро.
И Забродов повесил трубку. Конечно, он не любил шантаж, чувствуя себя при этом как-то неловко, но с другой стороны, когда речь шла о восстановлении справедливости и порядка, и уж тем более о помощи давнему другу, Илларион пользовался и этими методами. Он знал, что Борынец занервничает и приедет.
Борынец был низкорослым мужчиной с аккуратной лысиной и беспокойными глазами. Щеки у него были розовыми, нос с горбинкой, и почему-то у Забродова он ассоциировался с упитанным поросенком, который вместо того, чтобы заниматься стоящим делом, вольготно жирует на государственных харчах.
– Только побыстрее. Я тороплюсь, – сухо предупредил Борынец, даже не протянув руки, чтобы поздороваться.
Забродов достал из кармана бумажник и протянул Борынцу десятирублевую купюру.
Тот недоуменно уставился на Иллариона.
– Не стесняйся, бери. Это тебе денежка, чтобы ты научился в школе хорошим манерам.
– Ну тебя!..
– Типун тебе на язык! – весело отозвался Забродов, пряча деньги. – Пройдемся по улице и поговорим.
Меня интересует одна штука. Что тебе известно об убийствах в Багратионовском проезде, где строится медицинский центр, и на Дорогомиловском рынке? И не делай вид, что об этом ты услышал только сейчас. У тебя на каждом углу стукачи.
– Не стукачи, а информаторы, – обиделся Борынец. – Следи за своим языком.
– Что-то ты обидчивый стал. Небось, начальство не жалует,
– В психологи подался, чтобы подрабатывать на досуге?
Забродову надоели эти ужимки и клоунские выходки Борынца, и он цепко схватил его за запястье, нелюбезно надавив на несколько особо чувствительных точек.
Борынцу словно битой съездили по спине. Он скривился и согнулся, как будто пропустил удар в солнечное сплетение.
– Вот что друг, у меня к тебе пара вопросов. Ответишь на них и пойдешь. Откажешься, я сделаю звоночек, а потом подброшу твоему шефу материальчик. Не думаю, что он одобрит такую инициативность.
– Отпусти руку, дурак! Больно же!
Забродов отпустил руку. ФСБ только дай повод поддеть ГРУ. Вот и скажут, что, дескать, бывший инструктор на пенсии нападает на безобидных прохожих. Хотя такой, как Борынец, больше тянет на крысу, оно и понятно, почему его пригрела ФСБ. В ГРУ таких однозначно не берут.
– Слушай, – сердито сказал Борынец, активно растирая запястье, – если кто-то узнает, что я тебе слил информацию, мне будет край.
– Не тебе учить меня конспирации. Ближе к делу.
– Убийство на стройке – дело рук азербайджанцев. Мне тут нашептали.
– Стало быть, убийство на рынке – это месть армян?
– Пока еще неясно. Мой человек не выяснил.
– Что за человек? Я хотел бы с ним поговорить.
– Ты в своем уме, Забродов! Я и так сказал тебе слишком много.
– По-моему, ты меня плохо понял. Я хочу знать все подробности до последней детали. Понимаешь?
– Неужели ты уверен, что сможешь разрулить эту заварушку?
– Такое нельзя делать, – убежденно сказал Забродов. – Мне до криминала дел нет, пусть друг друга хоть перережут. Одна собака другой стоит. Но вот мирные люди…
– Ладно. Я дам тебе телефон моего связного, Ильгара Габиба. Пароль: «Торпеда». Скажешь, что от меня. Но помни, об этом никто не должен знать. Никто! Если кто-то узнает, ты подставишь его и меня. Понятно?
– Мне ли тебя не понять, Борынец. Ты так трясешься за свою шкуру, что вот-вот упадешь замертво. Не сдам я тебя, не хочу, чтобы вонь поднималась, – сказал Забродов и, повернувшись, пошел по улице в другую сторону.
– Козел, – пробормотал под нос Борынец и, потерев еще раз руку, засеменил к метро.
В общем-то, Илларион предугадывал, что встреча с Борынцом приятной не будет, но все же не ожидал, что она оставит за собой такой гадливый привкус. Пускай он и получил нужные данные, но этот Борынец порядочная сволочь. Наверняка, будет шестерить своему начальству, что мол, Забродов оказал на него воздействие, или придумает что-нибудь, только бы убедить шефа, что без Борынца ему никак не обойтись. Скользкий тип. Свою карьеру начинал со стукача в институте, там его приметили и завербовали. Скольких он погубил, чтобы продвинуться по карьерной лестнице? Понятно, что попадались и преступники, но почему-то Забродову такой человек, как Борынец, и сам казался преступником.