Инструмент богов

Соболева Лариса Павловна

Половину работы сделали еще ночью. Перебирали и складывали вещи с особой тщательностью, но так и не поняли, что искали бандиты.

Свежий морозный воздух опьянил, у Милы закружилась голова, она пошатнулась, Серафим подержал ее за локоть.

– Отвыкла от воздуха, – сказала она.

– Мила! – Навстречу бежала Тереза. – Здравствуй, дорогая.

Женщины расцеловались, Тереза обняла Милу за плечи, ведя к машине, трещала, как из пулемета:

– Ты бледная. Это ничего, сейчас тебя отпоим соками, откормим фруктами. Да! Знаешь,

что мы решили? Вам надо поехать на недельку в теплые страны. Я закажу билеты. Ничего, управлюсь без твоего мужа, ему тоже не мешает отдохнуть. Как тебе Гоа? Это в Индии. Там сейчас... прекрасный курорт, нищеты не видно. Океан, пальмы... Или в Малайзию?

– Нет, нет, – рассеянно промямлила Мила. – Я не хочу...

– Никаких «не хочу»! – категорично заявила Тереза. – Вам обоим надо развеяться, прийти в себя.

– Ну, хорошо, – сдалась Мила. – Мы поедем. Только не сейчас, ладно? Мне... мне необходимо... я еще не в форме, а там ведь море...

– Океан, – поправила Тереза.

– Ну да, океан... – согласилась Мила. – Захочется искупаться, а мне пока нельзя. Давай, Серафим, позже поедем?

– Мне нравится твой настрой, – прижала ее к себе Тереза, чмокнув в щеку. – Поедете, сделаете мне внука или внучку, там сама природа располагает...

– Мамуль, тебе не кажется, что ты говоришь лишнее? – осадил ее Серафим.

– Прости, милая, прости. – У Терезы задрожал подбородок. – Я действительно сказала, не подумав.

– Ничего, ничего, – улыбнулась Мила. – Я уже привыкла.

Дома ничто не напоминало, что здесь ждали малыша. Но назойливая веселость свекрови только усугубляла чувство неполноценности, будто во всем случившемся виновата Мила и ее попросту великодушно щадят, окружив заботой. Пообедав, она упала в спальне на кровать и думала, с чего начинать. А начнет завтра же!

Вошел Серафим, присел рядом, погладил ее по щеке:

– Мила, не переживай...

– Знаешь, что я тебе скажу? – заговорила она шепотом, приподнявшись. – Только не говори матери, ладно? Она и без того расстроена...

– Хорошо, не скажу, – заинтересовался он, приблизив к ее рту ухо.

– Наш сын жив.

У Серафима в глазах промелькнули ужас и жалость одновременно, он смотрел на жену, как на помешанную. Погладил ее по волосам и плечу, не зная, что сказать в ответ, Мила убрала его руку, повторила:

– Да, да, жив! Не веришь?

– Кися... это невозможно.

– А ты поверь. Я ведь видела того ребенка, которого подложили в кроватку вместо моего.

– И что?

– Он был маленький, понимаешь? – Муж отрицательно качнул головой. – Мой родился весом пять килограмм сто грамм, это крупный ребенок... как двухмесячный младенец. А тот был маленький, очень маленький...

14

Вячеслав бросал рассеянный взгляд в иллюминатор, а там ничего, одна темень. Ночные полеты он не любил, замкнутость слишком ощутима, кажется, самолет не летит, а застрял где-то в космосе. И только голос Линдера отвлекал, унося в незнакомое прошлое, поражая откровением, которое обычно глубоко прячут

внутри:

– Моя душа принадлежала Вере, а тело – Сонетке. Тогда я этого еще не понимал, мною двигал инстинкт получить после стресса – убийства Пинжи – разрядку. Я шел к Сонетке не столько за помощью, как обманывал себя, сколько за необузданной страстью. Сонетка была такая чувственная, с великолепным телом, не скрывала, как сильно меня хотела... а я оказался слаб.

– Рано или поздно каждый мужчина проявляет похожую слабость, – утешил Вячеслав, так как Линдер, ему показалось, раскаивается до сих пор.

– Но искренне любить одну, а неистово хотеть другую... это перебор. Да и чего стоит человек, не выполняющий обещаний? А я обещал Вере, что других женщин у меня не будет. Я обманул Веру, это подло. Только не думал, что Сонетка... Нет, лучше по порядку.

Сонетка впустила его, Николай прошел в комнату, бросил полупальто на диван, упал в кресло, запрокинув голову и прикрыв веки. Так сидел неизвестно сколько, встрепенулся, когда она начала снимать с его ног сапоги, как невольница, стоя на коленях.

– Где Кобыла? – спросил он.

– Не видела его несколько дней, наверное, на гастролях. Идем, я набрала в ванну воды, ты ведь опять в крови.

Он позволил себя раздеть, опустился в теплую воду и лежал, тогда как Сонетка молча его мыла. Она не прислуживала, а словно выполняла некий священный ритуал перед постелью, в ее темных глазах горело столько ожидания вместе с обещанием, что у Николая перекручивались внутренности. Затянувшийся подготовительный этап осточертел, он вылез из ванны, не вытираясь полотенцем, подхватил Сонетку на руки. Пока нес ее к кровати, она уже в его руках разогрелась так, что не понадобилось прелюдий... Потом он закурил папиросу прямо в постели, а она, прижавшись к нему всем телом, спросила:

– Останешься или снова убежишь?

– Останусь.

– Мне хорошо с тобой, – ластилась она.

– А с Кобылой? – покосился он на Сонетку.

– Ненавижу его. Давай уедем отсюда?

– Не могу, – сказал Николай, загасил папиросу и закинул руки за голову. – Меня подставили, хочу узнать кто.

– Подставили? – приподняла она голову. – Кобыла?

– Нет. Кто-то убил моего приятеля и его домработницу, подозревают меня. Вышак мне светит. Убегу – объявят в розыск, найдут и поставят к стенке.

– Вон оно что... – произнесла Сонетка с оттенком загадочности.

– Ты что-то знаешь?

– Кобыле подбросили маляву (записку) от неизвестного. В ней сообщалось, будто ты убил двоих... какого-то профессора с женщиной. Думаю, поэтому он закрыл тебя в квартире и позвонил в милицию. Кобыла сделал все, чтоб тебя взяли, а не проверку устроил.

– Зачем ему это?

– Не знаю. Может, он не все рассказал, что было в маляве. А может, сам решил тебя сдать. Своих мокрушников он знает, но не афиширует знакомств. А ты со стороны, подозрительный, залетных Кобыла не любит. Или решил не делиться уловом. Когда же ты выбрался, отдал твою долю, потому что побоялся тебя.