Инструмент богов
Шрифт:
Вячеслав хмыкнул, осуждающе взглянул на Игоря, ибо тот его не поддержал, и махнул рукой: пусть будет, как будет.
– Но у меня есть условия, – предупредил.
– Какие? – хором спросили Игорь и Далила.
– Поедем завтра – раз. Два: я требую беспрекословного подчинения. – И выразительно, в упор посмотрел на Далилу, которая покорным характером ну никак не отличалась. – Иначе я не поеду.
– Клянусь, – шутливо поднял руку Игорь, затем толкнул локтем в бок Далилу, дескать, клянись и ты.
– Вот зря вы это, Вячеслав... нагнетаете, – растерянно
– Повторяю, – неумолимо произнес Вячеслав. – Беспрекословное подчинение и ваше обещание.
– Далила, – второй раз толкнул ее Игорь. – Вспомни поезд. Ты не ожидала, что тебя по дороге...
– Да, – подействовало на нее воспоминание, – буду.
– Отлично, – сказал Вячеслав. – Где достать ствол?
– У ментов, – ответил Игорь.
– У кого? – недоверчиво прищурился Вячеслав.
– У ментов, – повторил Игорь. – Есть знакомый, загонит нам... два ствола. Вдруг пригодятся?
– Звоните знакомому, – вздохнул он.
25
Прогулка в дурдоме – это еще один дурдом. Из смотровой палаты скопом двадцать пять – а именно столько в ней содержалось психопаток – не выпускали. Выводили по пять-семь человек строем, шаг влево, шаг вправо – назад, в палату. За выводком следила санитарка – фантастических размеров женщина что вверх, что вширь. Ей и прозвище дали – Сенокосилка, что означало: под ее руку лучше не попадаться. Собственно, другая женщина с такой кошмарной работой не справилась бы. Вчера разбушевалась одна (фильмы ужасов просто отдыхают), так две санитарки не могли ее скрутить, позвали Сенокосилку, которая пашет на две ставки днем и ночью в дурдоме, как дома. Сенокосилка одна справилась с буйной больной, практически вынесла ее из палаты в отдельные покои.
– Лапочки! – Вошла Сенокосилка и указала сарделькообразным пальцем на следующих, указала выборочно, кто ей больше нравился. – Ты... Ты...
В милость попали и Тоша с Милой. Для прогулок выдавалась спецодежда, одеваясь, Тоша тихонько захихикала:
– Наверное, барахло от жмуриков осталось. Ой, чует мое сердце, после этого ада придется лечиться от грибковых заболеваний.
– А почему нашу одежду не дают? – шепотом спросила Мила.
– Наша придурковатая врачиха, садистка чертова, унижать любит...
– Разговорчики! – гаркнула Сенокосилка.
Мила задыхалась в палате, и первое, что сделала, попав в загон для прогулок, глубоко вдыхала свежий весенний воздух. Тоша потащила ее к ограждению из металлической сетки с мелкими ячейками, где поменьше женщин, которых выпустили из разных палат. Она сладко потянулась, подняв руки вверх и хрустнув косточками, а Мила поежилась:
– Слушай, здесь забыли о правах человека...
– О! Началось. Ты это брось, о правах думать. Да и не люди мы здесь, а психи. Утешай себя мыслью, что не везде так, как в этом дурдоме, нам просто не повезло. Милка... – перешла она на шепот и огляделась. Неподалеку пританцовывала женщина, из-под хламиды которой
– Что ты хотела сказать? – заговорила шепотом и Мила.
– Я придумала, как тебе позвонить.
– Как? Как? – загорелись глаза Милы.
– Иди к нашей главной психопатке и просись убрать у нее в кабинете. Говори: мне работать хочется. Полы вымой. Главное – честные глаза и преданный тон. Ничего, согнешь спину, не переломишься, а она трудотерапию считает основой для выздоровления. И чем чернее труд, тем лучше результат, поняла? Пока мы в «смотровой», не работаем, – мы тяжелобольные. А как переведут в нормальные условия, заставят пахать: бусы на ниточку нанизывать, варежки вязать. Дисциплина там жуткая, пописать не сходишь, когда захочешь.
– А ты говорила – относительная свобода.
– Это после работы. Даже танцы устраивают, кино разрешают смотреть. Так вот, когда будешь убирать, обязательно получится, что в какой-то момент в кабинете не будет врачей, ты и позвонишь. Это единственная возможность.
– Спасибо, – сжала ей руки Мила.
После прогулки она подошла к Сенокосилке:
– Извините, можно мне поговорить с главврачом?
– А чего надо-то? – покосилась на нее та.
– Ну... – замялась Мила. – Посоветоваться.
Сенокосилка подумала, неожиданно кивнула Миле, мол, иди за мной, и зычно гаркнула:
– Шура! Последи за лапочками. – В кабинет к врачихе втолкнула Милу, не рискуя оставить ее в коридоре. – Эта вот хочет посоветоваться с вами.
Врачиха кивнула, разрешая больной остаться, Сенокосилка ушла.
– Мне... – начала Мила несмело, так как врачиха буравила ее глазами, – мне бы поработать. Я не привыкла без дела... Можно я у вас уберу... полы вымою... и в коридоре...
– Техничка убирала, – не переставая буравить ее безучастными глазами, сказала «главная психопатка».
– А я еще уберу. Будет чисто. Я же не прошу за работу плату, это мне нужно. Хочу полы мыть.
– Слово «хочу» в вашем лексиконе не должно присутствовать.
– Простите, я не знала...
– Но, учитывая ваше примерное поведение, я пойду вам навстречу. Уберете коридор вечером. И туалет.
– Спасибо, – искренно улыбнулась Мила.
Туалет так туалет, от этого еще никто не умирал, как-нибудь и она не умрет.
Разумеется, Серафим знал Алика, но только визуально, бывшего мужа жены не слишком-то дружелюбно встретил:
– Что вам... Алик, нужно?
– М-да, – тот улыбнулся. – Мне поручили узнать, что с Милой.
– Кто, простите, поручил?
– Ее мать. Она волнуется, почему Мила не отвечает на звонки.
– Мила не может ответить, она забыла мобильный телефон дома. Я сам позвоню теще.
– Все же где Мила? – потребовал ответа Алик.
– Я не обязан перед вами отчитываться.
Алик выпятил нижнюю губу, пожал плечами, так сказать, дал понять: ну и хрен с тобой. Попрощавшись, он вышел из магазина, направился к остановке, но тут зазвонил мобильник: