Интегральное скерцо (сборник)
Шрифт:
Через семь дней я снова был в Вайвари.
Лил проливной осенний дождь. На мне был плащ с капюшоном и резиновые сапоги. В кармане лежали ключи от дома Саулитиса.
С низкого неба сыпались потоки воды. Скользя по мокрой земле, опираясь о шершавые влажные сосны, от которых ручейки затекали в рукава, я разыскал то место.
Вот оно. Рояль. Он стоял там же, но старика не было. Те же три свечи горели ровным пламенем в старинном канделябре, хотя вокруг хлестал дождь и барабанили капли, разбиваясь о блестящую поверхность рояля. Что-то зловещее увидел я в этих язычках пламени.
Закрываясь от дождя, я посмотрел на часы. Время.
Я сел за рояль. Поднял крышку, и по клавишам запрыгали крупные капли. Я заиграл.
Я заиграл.
Я знаю, я играл плохо. Волнение сковывало мои пальцы, и звуки то рвали воздух, то гасли, так и не развившись. Но я старался. В памяти жила идеальная мелодия, без ошибок и помарок, и, слушая ее, я забывался, и тогда у меня что-то получалось… Играть пришлось довольно продолжительное время, это было трудно, но я не думал об этом. И вот пошел голубой дождь. Я сразу узнал его, и это придало мне уверенности.
Но она появилась не одна.
Рядом с ней стоял мальчик.
— Мой сын, — улыбнувшись, сказала она, — вернее, наш. Твой и мой. Он родился на корабле, и я назвала его Имант… Сынок, подойди, не бойся.
Мальчик шагнул ко мне, и я протянул к нему руки…
Я прервал музыку!
Мои руки замерли над клавишами, и тут же обрушился голубой дождь, а когда он кончился, уже никого не было.
Дождь лил не переставая!
Я бил по клавишам, я повторял фугу еще и еще, по лицу текли брызги воды, я существовал в каком-то исступлении… Все было напрасно. Встреча закончилась. Они улетели.
Вот и вся история. Странная, правда? Не знаю, может быть, их уже нет. Их потомки, наверное, живы. Возможно даже, что когда-нибудь их корабль снова посетит Землю, и кто-то из них назовет меня своим далеким предком. Если, конечно, доживу… Что еще сказать? Ах, да — рояль. Знаете, раньше я часто бывал в Вайвари, но в последнее время как-то стал бояться приезжать. Полтора месяца назад рояль еще стоял там, среди сосен, а вот старика я так больше ни разу и не видел. Кто он и где сейчас, мне неизвестно… Ну вот, вон уже появился и Саулитис… Что же, извините, всего доброго. — И он поднялся и пошел к выходу, высокий мужчина с внимательными, чуть напряженными глазами.
Я задумался.
— Простите, пожалуйста, — раздался голос, — позвольте пройти.
Мимо меня продвинулся человек с повязкой “Дежурный”. Пройдя мимо, он обернулся, глянул на меня и, улыбнувшись, поинтересовался:
— Что, услышали очень странную историю? Не про космос, случайно?
Я оторопело поднял на него глаза, а потом спросил:
— А… Кто это был?
— О, это необычный человек. У него много интересов. Очень любит музыку и одновременно может отлично починить телевизор, причем бесплатно. А в журналах иногда появляются его рассказы. Все как один — фантастические. Я его спрашиваю — Имант, почему ты всегда пишешь про космос, а он говорит, что космос и любовь для него едины.
— Так он писатель? — перебил я, и голос мой осел.
— Нет, вообще-то он не писатель. Работает он, кажется, на радиозаводе. Но человек он, безусловно, необычный.
Я молчал.
Слушатели стали возвращаться в зал. Начиналось второе отделение концерта…
Юрий Леднев, Генрих Окуневич
КРАХ “ДИСКОПОПА”
“В наш век даже музыка стала
экологической проблемой”.
После того рокового случая мы так ни разу и не появились перед публикой. Дорога на сцену нашей группе закрыта теперь практически навсегда.
Иногда мы собираемся вместе у кого-нибудь из нас дома, чтобы поиграть в свое удовольствие. Но перед тем тщательно осматриваем комнату, чтобы в ней (избави бог!) не оказалось какой-нибудь живности вроде мухи, таракана или комара. Иначе, если о том станет известно властям, нас на основании статьи закона “О причинении страданий животным” могут упрятать в тюрьму. Музыка когда-то популярного на всей планете “Дископопа”, победителя многочисленных фестивалей и обладателя кубка “Музыка века”, буллическим решением Международного суда оказалась практически под полным запретом.
Наигравшись всласть, мы отдыхаем. И тогда в нашей памяти невольно всплывает тот черный день, когда проклятый рок гастрольного недоразумения свел нас со стратдиносами — эндемами планеты Флора.
Да, денек это был самым скверным во всей нашей творческой биографии! По количеству недоразумений и нелепых случайностей он был просто урожайным…
В ожидании администратора Космосконцерта, который должен был сопровождать нас на гастролях, мы сидели в “забегаловке” и травили веселые истории и анекдоты.
“Забегаловкой” на нашем музыкальном жаргоне называется комната, где в былые времена пассажиры получали инструктаж и проходили таможенный и медицинский контроль. Теперь, когда космические перелеты стали обычным делом, безопасным для землян, строгие формальности отпали сами собой, а комната и оборудование контроля остались чем-то вроде экспонатов для туристов. Командированные и экскурсанты перед отлетом частенько забегают сюда, чтобы по старой привычке выпить на дорогу по стаканчику безградусной и со сладострастным удовольствием щелкнуть по компьютерному антиалкогольному носу когда-то грозного и неподкупного, а теперь бездеятельного и безобидного, как старый уж, служаки-робота.
До отлета по расписанию нам оставалось более десяти минут. Алексей Кабачинский, наш весельчак и насмешник, король бой-ритма, рассказывал веселый анекдот, как на свет божий появился стиль “ретро”, который стал оппонентом “новой волне”. Содержание анекдотца заключалось в следующем: в криогенной капсуле старого космического дредноута, по недоразумению заброшенного в прошлом веке в соседнюю галактику, была обнаружена целая бригада замороженных артистов Москонцерта, в полной сохранности пролежавшая в ней более ста лет.