Intel: взгляд изнутри

Джексон Тим

С коммерческой точки зрения такое решение, пожалуй, было правильным. Даже самые консервативные приверженцы биполярников, такие как X. Т. Чуа, чья преданность этой технологии принесла им 10 тыс. дол. от Honeywell, позднее признали, что MOS была более перспективной. В то время, однако, они рассматривали снижение интереса к работе над биполярными схемами как личную обиду. Да и как еще они могли к этому относиться после того, как отдали столько ночей, сил и эмоций, чтобы их проект заработал?

Вадаж как руководитель команды MOS усугублял проблему. Он имел привычку говорить колкости тем, кто занимался

биполярниками, не только на собраниях, но и в коридорах, в кафетерии, на автостоянке, чем мог испортить настроение человеку на весь день. Больше всего яда он изливал на Дика Бона, руководителя команды. На Бона давили, требуя, чтобы он заставил биполярные схемы работать. В то же время он видел, что компания считает его любимый биполярный процесс всего лишь переходной технологией, которая вскоре будет использоваться только в узкой категории дорогостоящих продуктов, работающих со сверхвысокой скоростью. В конце концов прессинг стал слишком сильным. Бон начал выпивать, и это сказалось на его работе. Позднее он был уволен из компании за пристрастие к алкоголизму.

Судьба Дика Бона стала суровым уроком всем сотрудникам Intel. Она показала, сколь высока цена условий, в которых работают люди. Даже Энди Гроув, в наибольшей степени ответственный за установление таких условий, чувствовал угрызения совести. Через несколько лет на базе отдыха компании в курортном городке Паджаро-Дьюнс он признался своему коллеге, что больше всего в жизни сожалеет о том, что имел отношение к уходу Дика Бона из Intel.

7. Желтый снег

Становилось ясно, что Intel уже не новичок. Объемы продаж компании выросли с мизерной суммы в 566 тыс. дол. в 1969 году (в основном полученной за счет биполярных схем для Honeywell) до вполне внушительной — 4,2 млн. дол. в 1970-м. Хотя экономический спад в 1970 году, коснувшийся и рынка электроники, вынудил компанию сократить число работающих, внедрение в октябре чипа 1103 показало, что компания будет расти. Ее штат, составлявший в начале года сто человек, приближался к отметке, за которой Нойс, Мур и Гроув не могли больше знать всех сотрудников по именам.

Кроме того, Intel переезжала. Понимая, что невозможно будет удовлетворить спрос на чипы 1103, работая на мощностях старого завода Union Carbide, компания приобрела двадцать шесть акров садов дальше на юг, в Санта-Кларе, где цены на недвижимость были ниже. К весне 1971 года сливовые, абрикосовые и миндальные деревья, росшие там, были выкорчеваны и компания приготовилась перевести свои производственные мощности в Санта-Клару-1 — так решено было назвать новый завод.

Другие компании по соседству также расширялись. Зона Залива, как магнит, притягивала электронную индустрию, и на месте садов, покрывающих землю Санта-Клары до 60-х годов, возникали новые фабрики. Поскольку деревья уступали место офисам, а поля — дорогам, один местный журналист придумал новое название для этого места: "Силиконовая Долина". Силиконовая Долина развивалась вместе с Intel.

Однако прежде чем переезжать на новое место, нужно было решить вопрос с адресом. Когда Intel купила участок, улица, проходившая вдоль него, называлась дорогой Коффина (coffin — гроб. — Прим. пер.), очевидно, по

имени бывшего владельца участка. Название, согласитесь, не очень подходящее для компании, которая никоим образом не хотела, чтобы ее выживание выглядело как подарок судьбы. К тому же улица была плохо освещена и на ней уже произошло несколько автомобильных аварий.

Поэтому Энн Боуэрс, новый менеджер компании по персоналу, пошла на встречу с отцами города, чтобы выяснить, можно ли изменить название улицы. Ей сказали, что этот вопрос должна рассмотреть комиссия. После небольшой дискуссии со своими коллегами, многие из которых предлагали такие названия, как "Дорога Intel", "Улица Полупроводников" или "Бульвар Памяти", она написала Официальное письмо с просьбой о переименовании улицы.

Через три недели, незадолго до грандиозного переезда, Боб Нойс в 7.30 утра вошел к ней в кабинет и положил на ее рабочий стол лист бумаги.

— Что это значит? — спросил он.

На бумаге Боуэрс увидела сообщение городских властей Санта-Клары о том, что улица, прилегающая к новой штаб-квартире Intel, отныне будет именоваться Боуэрс-авеню.

Энн, запинаясь, ответила, что это, видимо, простое совпадение: она послала запрос на переименование улицы так, как ей сказали. По прошествии нескольких недель городской чиновник объяснил ей, что название Боуэрс-авеню было выбрано потому, что так называлось продолжение этой улицы по другую сторону железной дороги. Однако незачем было портить симпатичную историю, и большинство сотрудников компании много лет после этого верили, что Энн Боуэрс имела такое влияние в Санта-Кларе, что улица, на которой находилась компания, была названа в ее честь.

Более деликатной задачей для Энн Боуэрс было найти секретаря для Энди Гроува. К марту 1971 года директор Intel по производству перепробовал уже несколько секретарей, но никак не мог найти ту, которая отвечала бы всем его запросам. В результате Боуэрс приходилось заранее предупреждать кандидатов на эту должность, что с ним трудно работать.

Первой, кто выдержал процесс собеседования с Гроувом, оказалась молодая англичанка Сью МакФарлэнд. Приехав в Калифорнию с мужем-американцем, МакФарлэнд работала секретарем в компании, занимавшейся компьютерными программами для финансовой деятельности. Однако ее брак начал давать трещину, и она всерьез задумывалась о возвращении в Англию к привычной жизни в родном Уорчестершире. Пока она раздумывала, один из ее друзей рассказал ей, что компания Intel проводит набор сотрудников, и она послала туда свое резюме.

Сью МакФарлэнд ожидала в приемной, когда из коридора быстрыми шагами вошел мужчина. Короткие вьющиеся волосы, очки с очень толстыми стеклами, синтетические брюки, белая рубашка с короткими рукавами, набор цветных ручек в кармане, широкий, довольно яркий галстук — таким он ей запомнился.

— Энди Гроув, — представился он, — Проходите, пожалуйста.

В кабинете, освещенным лишь одним маленьким окном, едва хватало места двоим, поэтому Энн с ними не вошла. Стены были покрыты десятками диаграмм, аккуратно заполненных разноцветными ручками, с непонятными акронимами по осям. "Включи свою профессиональную улыбку, Сью. Держись уверенно. Начни разговор сама", — уговаривала она себя.